Суп из птичьих гнезд

Вот и прошел целый глупый год. На календаре был конец марта, но зима чихать хотела на этот факт: бесконечный снег валил, как перья из распоротой подушки, и, превращаясь в нечто сырое и липкое, усердно плевался в окна. Мое настроение соответствовало погоде в точности до последнего снежного плевка. Душевное состояние требовало немедленной исповеди, и я принялась искать телефон, дабы позвонить подруге. Поиск телефона был занятием отнюдь не простым, мой аппарат имел очень длинный шнур, я таскала его за собою

На этот раз мой желтый, местами облупившийся приятель, оказался в ванной, в тазу, под грудой белья. Вытащив его оттуда, я отнесла аппарат на кухню, и поставила чайник. Присев на табуретку, я накрутила номер единственной и неповторимой подруги.

– Алло, – сонно пробормотала она.

– Ты еще спишь? – удивилась я, потом что на часах был полдень.

– Я вчера была у двоюродной сестры, у нее личная драма…

– И вы напились, – закончила я. Личные драмы у сестры происходили раз в неделю, иногда чаще.

– Так, выпили немного, – зевнула Тая. – У тебя что-то случилось?

– Да, – я мрачно разглядывала заплеванное снегом окно, – сегодня я, как следует, обдумала свои перспективы на будущее.

– И что?

– Их нет. Совсем никаких. Я никогда не стану богатой и знаменитой. Я никогда не смогу прожигать жизнь на всю катушку. Я помру в нищете и безызвестности.

– Сена, чего это с тобой? – подруга неприлично, с подвыванием зевнула.

– А того! И прекрати зевать! Понимаешь, я хочу жить красиво, хотя бы иногда. Хочу есть пищащих устриц и плесневелый сыр. И запивать настоящим шампанским! Не из ларька! Неужели я не достойна хоть капельки счастья? Я хочу быть богатой!

– Сена, кажется, тебе на грудь опять прыгнула жаба. Плесневелый сыр я ела, дрянь страшная, ты вполне можешь себе это устроить – вытащи из холодильника кусок обыкновенного и положи в теплое место. Через пару дней можешь наслаждаться.

– Это совсем не то, я хочу есть сыр, который заплесневел в Париже. Надо срочно что-то делать, жизнь так коротка! Ее надо прожигать хотя бы иногда, хотя бы раз в месяц… нет, лучше раз в полгода… И оставь в покое мою жабу! Она имеет право на существование, как любое живое существо!

– Что ты решила сделать? – Тая перестала зевать, и ее голос немного напрягся. – Говори…

– Решила купить омара! – выдала я.

– Чего? Омара Хайяма? Книгу?

– Я хочу прожигать жизнь, а не читать, как ее прожигали другие! Хочу купить омара, такого большого рака, они продаются в супермаркете у метро.

– Зачем он тебе? Будешь дрессировать? Тебе собаки мало? Ты вообще знаешь, чем эти гады питаются?

– Тая! – застонала я от непроходимой дремучести подруги. – Я не собираюсь покупать живого, я куплю дохлого омара и съем его!

– Бе-е-е! – раздалось в трубке.

– Может, конечно, и «бе», – с достоинством ответила я, – но все-таки я это сделаю.

– Все понятно. Если это улучшит твое самочувствие, буду рада. Когда собираешься за покупкой?

– Прямо сейчас, – я старалась не смотреть в гадское окно.

– Погода

– Не могу, я моментально потрачу зарплату, и прожигаться будет не на что.

– Ну, мысленно с тобой.

– Приехать не хочешь?

– Попозже, ладно? Я еще не проснулась окончательно.

– Ладно.

Я повесила трубку и посмотрела в коридор на безмятежно храпящую собаку. Лаврентий никак не намекал на прогулку, поэтому я быстренько собралась и, осторожно переступив через блаженно дрыхнущего сенбернара, вышла из квартиры.

На улице действительно было очень скверно, но я твердо решила довести дело до конца. До самого супермаркета я размышляла об омаре и о том, почему же именно эту идею я вбила себе в голову? Но, останавливаться, и придумывать что-нибудь другое, было уже поздно, если меня куда-то понесло, я буду нестись до конца, даже если впереди бетонная стена.

Народа в магазине было мало, никто не мешал мне бродить вдоль прилавков в эйфории предвкушения встречи с куском красивой жизни.

В отделе рыбы и морепродуктов, я это увидела. Штук пять омаров разных размеров лежали горкой, рядом красовался ценник с надписью «лобстер», и цена… о таких один известный юморист сказал: «Не поймешь, это цены или номера телефонов?»

– Девушка, – подозвала я продавщицу, – скажите, омары и лобстеры это одно и то же или нет?

Она как-то странно посмотрела на меня и пожала плечами. Это можно было расценить как угодно. Выхода не было, я выбрала среднего, потом подумала и взяла самого большого, решив не мелочиться в прожигательстве. Мой новый друг была замороженным и тяжелым, для собственного успокоения, я продолжала величать его «омаром». На оставшиеся деньги я купила бутылку пива, пару лимонов и поехала домой. По пути я напрягала память, пытаясь вспомнить, как же варятся раки. Вспомнилась кипящая вода, соль и укроп.

Дома я достала самую большую кастрюлю, решив предоставить почетному гостю максимально комфортные условия, налила воды и бросила пучок завядшего укропа, который был давним жителем моего холодильника. Лаврентий сразу же усек, что хозяйка снова затевает что-то глобальное, и быстренько убрался под письменный стол, который давно приспособил под свою будку.

Пока вода закипала, я разглядывала омара. Он лежал на столе, с усами в разные стороны, с устрашающими клешнями и каким-то недобрым взглядом круглых глазок. Наверное, при жизни он не отличался добрым нравом… Вода закипела, я бухнула в кастрюлю соль, и аккуратно опустила туда омара. На всякий случай я прикрыла его крышкой, и наружу остались торчать только усы. Сколько варить страдальца, было неизвестно, оставалось верить интуиции. Налив в бокал пива, я заняла дежурный пост на табуретке. Омар тихо булькал, а я время от времени приподнимала крышку и проведывала его. Постепенно по кухне стал распространяться какой-то загадочный запах… Я тщательно принюхивалась, потом из комнаты пришел Лавр и тоже стал принюхиваться.