Суп из золотых рыбок
Шрифт:
— А ты как думаешь, редиска? — кринул Жан А.
Их явно было куда больше, чем нас, но мы с Жаном А. решили держаться до конца.
— Выходите! — послышался еще чей-то голос — видимо, командира. — У вас нет шансов!
— Ни за что! — крикнул я. — Мы будем драться до последнего!
— Это наш холм! — не уступал командир. — Вы не имеете права здесь находиться!
— И кто, интересно, нам запретит? Какие-то Касторы, которые даже писать грамотно не умеют? — осмелел Жан А.
Есть! В яблочко! Командир не сразу сообразил, что ответить, и тогда первый голос спросил:
— А
— Вообще-то нам плевать на грамотность! — опомнился командир.
— Предупреждаю, — не сдавался я, — мой брат три года учит латынь, и у нас очень крутые рогатки!
— Тогда война! — объявил командир. — Только камнями не стрелять, договорились?
— Договорились, — ответил Жан А. — Но, чур, хижину больше не трогать!
— Хорошо, — согласился командир.
И мы принялись собирать миндаль, чтобы не с голыми руками идти в атаку или прорывать наступление. Скорее всего, Касторы были заняты тем же: на холме стало тихо. До нас доносились только шепот и хруст веток, как будто все собирались в строй. Что они там замышляют?
— Эй, Касторы! Вы всё еще здесь? — нарушил тишину Жан А.
— Вам крупно повезло, ребятки! — раздался голос командира. — По телику начинается «Зорро», так что встретимся завтра. И уж тогда вам точно не поздоровится!
Жан А. икнул.
— «Зорро»? — повторил он.
— Ага, через пять минут, — крикнул командир, — и мы не хотим его пропустить.
— А у нас нет телевизора, — позеленел с досады Жан А.
— Серьезно? Нет телика? Ну вы даете, ребятки! — усмехнулся командир.
Жан А. был просто уничтожен. Когда мы жили в Шербуре, он не пропустил ни одной серии «Зорро», потому что после уроков сразу бежал к нашему соседу и, по совместительству, своему лучшему другу Стефану.
— Мы так не играем. Мы же только начали! — сказал я.
— Что поделать! Нам нужно идти. Пока, ребятки!
— Пока, редиска! — бросил Жан А. От обиды на нем лица не было.
Так мы выиграли нашу первую битву против Касторов.
Только и слышно было, как они улепетывают. А потом все стихло. Один Жан А. яростно дробил остатки боеприпасов.
— Найдешь себе нового лучшего друга, чтобы смотреть у него «Зорро», — успокаивал я брата.
Домой мы вернулись чернее тучи. Даже мысль о завтрашней схватке с Касторами не могла поднять нам настроение.
— Может, сыграем в «Монополию»? В карты? Могу дать почитать «Календарь школьника», если хочешь…
Жан А. только пожал плечами:
— Ничего не хочу, — и упал прямо в одежде на кровать. — Когда я вырасту, у меня будет свой магазин телевизоров. Буду целыми днями их смотреть, и никто мне ничего не скажет, потому что это будет мой магазин!
Подвох по-эльзасски
Теперь у нас есть соседка. Зовут ее мадам Шварценбаум, и наши участки разделяет изгородь из тростника. Тростник этот настолько старый, что напоминает высушенный китовый ус из океанографического музея.
— Ребята, помойте руки и причешитесь. Мы идем в гости, и вы должны произвести приятное впечатление.
А мы едва сели за настольную игру! Все начали возмущаться, кроме Жана В., который проигрывал и как раз должен был пропустить три хода.
— В приличном обществе принято так делать, когда переезжаешь на новое место, — добавила мама.
«Произвести приятное впечатление» — это, по маминому представлению, быть похожими на детишек со страниц модного каталога для всей семьи: там все гладко причесаны и улыбаются, словно ангелочки. Судя по фотографиям, они совершенно счастливы, что на них эти дурацкие, но при этом идеально выглаженные рубашечки.
— А я могу взять с собой пистолетик со стъелами? — спросил Жан Д.
— Об этом не может быть и речи, — сказала мама. — Надеюсь, вы будете вежливыми и тихими. Иначе пеняйте на себя!
Мадам Шварценбаум примерно столько же лет, сколько бабушке Жанет, и она просто обожает детей.
— Какая прекрасная семья! — воскликнула она, увидев нас, выстроившихся перед ее воротами в ряд, как шахматные фигуры. — И такие умненькие! Сразу видно! Как вас зовут, малыши?
— Братья Жаны, — с гордостью произнесла мама.
— Братья Заны? — повторила мадам Шварценбаум.
Мы переглянулись: неужели у нее тоже язык заплетается, как у нашего Жана Д.?
— Надеюсь, вы спокойно переносите шум, — продолжила мама. — Они у меня иногда буйные.
— Приглашаю вас на полдник, — сказала мадам Шварценбаум. — Я как раз приготовила кое-что вкусненькое. Ребятам точно понравится.
Похоже, мадам Шварценбаум не картавит: она просто глухая как пробка. Несмотря на мамины отговорки, мы все-таки прошли один за другим в дом, довольные, что не придется опять давиться сухим печеньем, которое мама покупает нам каждый день на полдник.
В гостиной висели часы с кукушкой, повсюду стояли фотографии в рамках и лежали салфеточки. Мы уселись за стол и тут же начали ерзать, как ужи на сковородке: от вязаных подушек на стульях страшно чесалась попа. Мадам Шварценбаум тем временем побежала на кухню.
— Как думаешь, можно ее попросить включить телевизор? — поинтересовался Жан А., с вожделением поглядывая в сторону огромного ящика в углу комнаты. — Как раз «Рин Тин Тин» идет…
— Кто посмеет заикнуться о телевизоре, будет мыть посуду до восемнадцати лет, — предупредила мама.
Мы мгновенно угомонились. К тому же мадам Шварценбаум уже принесла полдник…
И почему-то сразу захотелось маминого сухого печенья. Мадам Шварценбаум была родом из Эльзаса и испекла настоящий эльзасский пирог. Он был таким плотным, словно из пластилина. Она положила нам по огромному куску, и аппетит резко пропал. Но по маминому взгляду мы поняли, что если кто-то не доест свой кусок, он тут же отправится на перевоспитание в отряд «морских котиков».