Супергрустная история настоящей любви
Шрифт:
И кстати, я опять ходила на Томпкинс-сквер, носила припасы, немножко помогала в «Стирке одежды и санитарии» и просто тусовалась с Дэвидом. Он такой смешной. Один раз схватил меня, перекинул через плечо и так таскал по всему парку, а я всем махала. Приятно, когда сильный парень за тебя отвечает, а Дэвид ОЧЕНЬ сильный, и не только потому, что служил в Венесуэле. И у него так ЧИСТО в хижине (в отличие от сама знаешь кого, ха-ха), он говорит — в армии научился. Он готовится к тому дню, когда Гвардия придет их выгонять, а я нервничаю. Если у тебя есть старые эппэрэты или даже ноутбуки, пожалуйста, вышли мне, потому что у этих людей вообще ничего нет. Я пыталась заманить его со мной пообедать, но он не выходит из парка. Предан своим людям, как мой отец пациентам, и я, пожалуй, этим восхищаюсь. Я смотрела ему в рот, и есть что-то харизматичное в том,
Эх. Ладно, Принцесса П., я пошла мыть балкон, он 24/7 покрыт птичьим гэ. Я в Нью-Йорке, а тут на тебя вечно срет кто попало. Ха-ха.
12 июля
Зубоскалка — Юни-сон:
Панда, прости, что сразу не ответила. Тут УЖАС. НИИ заняли отцовскую фабрику, когда она была закрыта, и теперь там сидят, полицию Лос-Анджелеса месяц назад распустили, Национальная гвардия вмешиваться не хочет, и вот как теперь, мы потеряем бизнес, что ли? Я слышала, как мать с отцом ОЧЕНЬ ТИХО ВЕРБАЛИЗУЮТ в спальне, и я испугалась, не понимаю, что происходит, и не знаю, чем помочь. Обычно они мне всё рассказывают, но у отца было такое лицо, типа, э-э-э-э, и они даже заговаривают о том, чтобы на время вернуться в Корею. Я пошла в «Падму», а на 405-м блокпост, люди стоят руки за голову, и я свернула на станцию техобслуживания, мотор не выключила, сижу, а потом как давай КОЛОТИТЬ по рулю, все КОЛОТИЛА И КОЛОТИЛА. ЧЕ ЗА ХУЙНЯ??????????? Как это так — не защитить наш бизнес? Почему эта Армия Азиза творит, что заблагорассудится? Как будто они больше не хотят, чтоб нам было безопасно. По-моему, тебе не надо тусоваться с этим Дэвидом, Юнис. Он, похоже, из тех гондонов, которые уничтожают мою семью. И быть с Сусликом я тоже не хочу, он не наш, он НИЧЕГО не понимает, у его родителей олдскульные деньги, для него это все просто ШУТКА. Я ему рассказала про фабрику, а он такой: «И хорошо, пусть управляют бедные». Я думаю, нам пора забыть, кто мы такие, и поддерживать родных, а все остальное — это такой шум, как будто просто люди на улице друг другу вербализуют. Это правда, вокруг меня одни призраки — ты одна настоящая, когда я с тобой на эппэрэте. Что за придурочная страна. Только избалованные белые могут допустить, чтобы такое хорошее так испортилось. Жалко, что у тебя вышел гадостный ужин с семьей, и я рада, что ты так сильно любишь Ленни, но надо прислушаться к тому, что говорят родители, потому что они давно живут на свете. Я не говорю: не встречайся с Ленни, просто уравновесь в голове свои чувства к нему и то, что тебе в итоге придется сделать. Я тебя люблю, сладкая моя картошечка.
Юни-сон: Сэлли, привет. НИИ забрали у Канов ван-тузный бизнес, слышала?
СэллиБарнарда: Не слышала. Кошмар.
Юни-сон: И больше ты ничего не скажешь?
СэллиБарнарда: А что тут сказать?
Юни-сон: Хочешь бургеров? Поешь красного мяса, если пообещаешь неделю есть овощи и йогурт.
Юни-сон: Алло? Земля вызывает Сэлли Пак, прием.
Юни-сон: Ты, наверное, занята. Ты так и не сказала, как тебе Ленни.
СэллиБарнарда: Все за тебя тревожатся.
Юни-сон: ТРЕВОЖАТСЯ? Как это мило.
СэллиБарнарда: Мама и папа не хотят, чтоб ты теряла голову.
Юни-сон: А ты у нас теперь медиасекретарь?
СэллиБарнарда: Мы не идеальная семья, но мы же семья все-таки?
Юни-сон: Не знаю. Ты мне скажи.
СэллиБарнарда: Нам нужен новый ковролин в гостиную и дорожка на лестницу. Хочешь, приезжай в Н-Дж, поможешь выбрать?
Юни-сон: А можно приехать с Ленни?
СэллиБарнарда: Делай что хочешь, Юнис.
Юни-сон: Шучу.
СэллиБарнарда: Так ты приедешь?
Юни-сон: Приеду. Но я не сяду рядом с папой и ни слова ему не скажу. Ленни употребляет такое слово — изувер. Папа — как малолетний изувер, лучше не обращать на него внимания.
СэллиБарнарда: Делай скидку. Он старается. У него на сердце нехорошо, мы должны его простить.
Юни-сон: Неважно.
СэллиБарнарда: Я серьезно. Юнис, тебе самой полегчает, если ты его простишь. Пора уже сосредоточиться на том, что в остальном мире происходит. Например, поможешь мне организовать комитет по снабжению палаточных городков, мы работаем в Коламбии и Нью-йоркском универе. На Томпкинс-сквер дела совсем плохи.
Юни-сон: А с чего ты взяла, что я им не помогаю?
СэллиБарнарда: А?
Юни-сон: Да ничего. Я прощу папу, когда ему будет 70 лет, дядя Чун проиграет все его деньги, он станет бездомным психом и обратится к нам с Ленни за помощью. И я тогда такая: ты меня, маму и Сэлли с говном мешал, но вот тебе денег, чтоб ты с голоду не помер.
СэллиБарнарда: Это чудовищно. Не может быть, чтоб ты даже думала такое.
Юни-сон: Эй, я шучу. Чувство юмора?
Юни-сон: Сэлли, ты тут? Я не знаю, что со мной сегодня. Я ужасно скучаю по Мён-хэ. В последний раз в ЛА я пыталась ей косу заплести, а она визжала: «Нет, имоЮнис!», типа, оставь меня в покое, ты моим волосам не командир!!! Она такая хорошенькая хрюшка. Наверное, когда опять увидимся, она будет дюйма на четыре выше. Не хочу, чтоб она вырастала.
Юни-сон: Сэлли? Ну Сэлли! Это из-за того, что я сказала про папу?
Юни-сон: Ну и пожалуйста. Скоро придет мой ПАРЕНЬ, будем вместе судака готовить.
Юни-сон: Сэлли, ты меня любишь?
СэллиБарнарда: Что?
Юни-сон: Я серьезно. Ты правда меня любишь? Ну, как человека. Не просто как старшую сестру, с которой положено брать пример.
СэллиБарнарда: Не хочу об этом. Конечно люблю.
Юни-сон: Наверное, я мало стараюсь.
СэллиБарнарда: Что ты несешь? Давай ты НАКОНЕЦ ЗАТКНЕШЬСЯ. Тошнит уже от тебя. ПРОШЛОЕ, ПРОШЛОЕ, ПРОШЛОЕ!!!
СэллиБарнарда: Ау? Юнис.
СэллиБарнарда: Юнис?
СэллиБарнарда: Ау.
Антивозгорание
Из дневников Ленни Абрамова
20 июля
Дорогой дневничок!
Ной сказал, летом случается день, когда солнце палит по широким проспектам под особым углом, и тогда весь город словно затоплен меланхоличным светом двадцатого века, даже самые прозаичные и нелюбимые здания ядерно вспыхивают на краю зрения, и в эту минуту хочется одновременно оплакивать некую потерю и бежать на улицу, приветствуя закат дня. Выходило, что это такой городской экстаз, и его стареющее лицо Ноя осторожно сияло, будто заимствуя этот самый свет. Я подумал, Ной эмоционирует, но его эппэрэт стоял в режиме ожидания, он не сливал — значит, довольно искренен. Мы сидели в кафе на Сент-Джордже, странным образом растроганные тем, что в мире, а тем более на Стэтен-Айленде еще остались кафе.
— Хорошо бы увидеть, — сказал я. — А когда это бывает?
— Мы пропустили, — сказал Ной. — В конце июня было.
— Ну, значит, через год.
Тут в нем заговорил подлинный медийный актер, и он сообщил мне, что через год, вероятнее всего, будет мертв. Что-то про Департамент возрождения, двухпартийцев, цены на биотопливо, падение уровня приливов — как тут за всем уследить? Это несколько подпортило эффект от рассказа об уличном свете. Хотелось сказать Ною, что не стоит напрягаться ради меня: мне он нравится как есть — в самый раз выше среднего, злой, но порядочный, в меру умный. Я вспомнил слона Сэмми из Бронксского зоопарка, его невозмутимо унылую морду, его приближение к смерти, хладнокровное и ненавязчиво душераздирающее. Может, об этом и болтал Ной, следуя за светом по городу. Гаснущий свет — это мы, и на краткий миг, что не успеет запечатлеться даже на экранах наших эппэрэтов, мы — прекрасны.
Кстати о свете: на этой неделе у меня был один светлый момент с Юнис. Я заметил, как она не без любопытства разглядывает мою Книжную Стену, точнее, выцветший мягкий переплет старого издания Милана Кундеры — там еще над Прагой летит шляпа, — и указательный пальчик замер над книжкой, словно готовясь нажать «Купи меня» на эппэрэте, а другие пальцы гладят обложку, может, даже наслаждаясь ее толщиной и необычным весом, ее относительным покоем и смирением. Увидев меня, она сунула книжку на полку и отошла к дивану, нюхая пальцы — не остался ли книжный запах, — и щеки ее алели. Но я знал, что ей, моей нерадивой торговке фразами, стало интересно, и я записал себе в актив еще одну победу — вторую после весьма удачного, по моему мнению, ужина с ее родителями.