Суперхан
Шрифт:
В начале эпохи освоения глубинки народ никак не мог понять: зачем забираться в такую глушь? А теперь сообразил. Луговое – никакая не глушь. И езды до города по классному асфальту всего ничего – минут тридцать пять. Нынче из одного конца города в другой надо ехать через пробки часа два-три. Так-то…
Жизнь устаканилась.
Дороги чистятся, во всех домах газ и свет. Живи – не помирай, советский крестьянин! Или, скорее, российский селянин.
А жизнь – на то она и жизнь, чтобы подбрасывать новые задачки. Образовалась
После похорон Людка позвонила Дубравину и чуть не плача сказала:
– Его нельзя оставлять одного. Он же пропадет!
Дубравин по простоте душевной ответил:
– Привози его сюда! Забирай к нам!
Вот уж воистину права народная мудрость: женишься не на женщине, а на ее родне.
Отвели брату комнату в городской квартире, где зимой обитали и они сами. Обставили соответствующе. Оставили Бориса дома. Так сказать, на хозяйстве. И принялись работать дальше.
А сюрпризы не заставили себя долго ждать. Через несколько дней позвонили соседи: «Ваш дедушка пьяный валяется на тротуаре у дома!»
Ноги в руки – Людка села в машину, примчалась, спасла «дедушку», притащила домой.
Но чем дальше в лес, тем больше дров.
Дубравину показалось, что он вернулся в свою юность, когда дома жил-поживал его братец Иван.
Сама жизнь в одной квартире с неопрятным всклокоченным Борисом, который никак не вписывался в атмосферу их дружной, любящей семьи, стала испытанием.
Кончилось это тем, что в один прекрасный день, сидя в машине у дома, Дубравин признался Людмиле:
– Люд! Ты знаешь, я не хочу идти домой!
Чему она нисколько не удивилась. А тоже честно ему ответила:
– Саш! Я тоже не хочу!
В общем, на семейном совете решили: переселить брата на свежий воздух. В деревню. Огромный дом. Лужайки, цветы. Может, там он найдет себе применение.
Сказано – сделано.
Поселился Борис в деревне. Стал жить-поживать в отведенной ему на первом этаже комнате.
И первое время он вел весьма активный образ жизни: «подружился» с охранниками. Каждый день выходил на улицу к ним гости.
Но, как говорится, недолго музыка играла, недолго Боря танцевал. Тут-то и выяснилось, что любимым занятием брата было «сбегать в магазин». И напиться. Чему он и начал предаваться на досуге. Благо и до магазина не всегда идти было надо: жители окрестных домов смело гнали «народные слезы» в неограниченных количествах.
Хозяева наезжали на выходные. Людка старалась изо всех сил, готовила разносолы брату на неделю, заставляла ими два холодильника в надежде, что все съестся.
Но сильно пьющим закуски много не надо. Они черпают энергию из огненной воды.
Так что пропадал понапрасну сестринский труд, ибо основной пищей брата стали самогон и пельмени.
Начальник охраны Виктор Палахов, обнаружив такой разврат во вверенном ему подразделении, стал
Сестра лишила Бориса карманных денег. И пить стало не на что.
Ну, а если ты не угощаешь собутыльников, то рано или поздно они перестанут угощать и тебя.
Не прошло и года, как Дубравин заметил, что «дружба» Бориса и охранников прошла. Распалась цепь великая. Перестал он вылезать к ним и сидеть целыми днями в будке. Долго не расставался с ним только один друг – Вася.
Это нынче редко встречающийся, практически вымирающий тип русского человека. Чем-то Василий напоминал Дубравину его армейского друга Амантая Тамнимбаева – сына великой степи, с которым он служил срочную на суровой сибирской земле. Такой же работящий, улыбчивый. Безропотно берущийся за любое дело. Одно слово – добрый человек. И Борис его, что называется, оседлал. Как только Вася дежурит – Борис тут как тут. Вылезает на улицу. Вася берет его под белы рученьки и ведет в будку.
Но и здесь недолго везло Борису. Потому что такие посиделки заканчивались, естественно, пьянкой.
Как-то начальник охраны Виктор Палахов зашел в будочку и увидел вповалку лежащих Васю и Бориса. Недолго думая, разозлившийся Витька утащил вяло сопротивлявшегося Васю в машину и отвез его домой. На расправу к жене. Жена Васи Маша, женщина решительная, как только ей предоставили пьяненького мужа, с ходу заехала ему кулачищем в глаз и начала метелить его так, что Палахову стало жалко своего подчиненного. Васе было объявлено последнее предупреждение. И он, судя по всему, завязал. А вместе с прекращением выпивона пропал и интерес со стороны Бориса.
Дубравин, наблюдая все эти перипетии отношений шурина с окружающим миром, все пытался ответить себе на несколько вопросов.
Например, как можно жить на свете, ничего не делая? Вообще, поселяя шурина в большом доме, Дубравин втайне надеялся на то, что Борис заинтересуется сельским трудом. И, может быть, этот интерес продлит ему жизнь.
Но в обстановке сытости и полной обеспеченности тот предпочел жить по древнему принципу: хлеба и зрелищ. «Хлебом» его обеспечивала Людмила. Второе Борис находил в телевидении. Постепенно сложился простой и, видимо, самый доступный ему образ жизни. Позавтракав, Борис садился, а чаще всего ложился на диван перед телевизором. И часами молча развлекался шутками Петросяна и его компании. Пролежав так до обеда, он тащился на кухню-столовую. И тут… варил себе кастрюлю пельменей.
Для Дубравина было величайшей загадкой, почему Борис остановил свой выбор на этом блюде. На вопрос, отчего он не употребляет, скажем, борщ или котлеты, ответ следовал один и тот же: «Не хочу». Как-то Дубравин спросил Людку, что же определяет выбор Бориса. И та ответила:
– Лень! Надо достать кастрюлю. Разогреть. Налить. А тут – проще всего. Вывалил и черпай!
Дубравина мучила совесть. Может, они чего-то недодали Борису? И человеку просто не нравится его жизнь. Но однажды во время братской стычки с Людкой он заявил: