Суперклей для разбитого сердца
Шрифт:
Я лениво рассмотрела цветную картинку на обложке книжицы. Огненно-рыжий юноша в алой косоворотке, вероятно, олицетворял собой укрощенное отопительными системами пламя, а облаченная в струящееся синее платье девица с голубыми волосами красавицы Мальвины символизировала водоснабжение. От идеи аллегорически изобразить канализацию художник почему-то отказался.
– Третий лишний! – озвучила я это свое соображение.
– Кстати, о лишних! – слабо трепыхнулся Макс. – Ты в курсе, что Кеша запретил пускать тебя в студию? Он
Я обиделась. Кеша – это тот самый неврастеник-режиссер, чье чувство прекрасного оскорбила лямка актрисулиного лифчика. Сам спровоцировал скандал, а на меня валит!
– Ваш режиссер с попугайским именем – просто дурак! – грубо сказала я. – Честно говоря, я к вам на передачу не просилась, с радостью обошлась бы без сомнительного удовольствия созерцать фрагменты чужого белья, но раз меня не велено пускать, это в корне меняет дело! Я непременно пролезу в студию, сяду в первом ряду и буду скандировать: «Ке-ша! Попка – дурак!»
– Я не возражаю, – Макс хищно улыбнулся. – Мне будет даже приятно, если кто-нибудь наконец умоет нашего зазнайку!
Я понятливо кивнула и хихикнула. Великий телеведущий Максим Смеловский и великий телережиссер Иннокентий Пальцев скрыто враждуют. Во-первых, у них совершенно разное представление о шедевральном телевизионном продукте, во-вторых, оба хотят мировой славы еще при жизни. Моя скандальная статья о лифчик-шоу скомпрометировала режиссера Кешу, но добавила известности Максу, так что он должен быть мне благодарен. Кстати, надо будет как-нибудь это использовать…
Я оценивающе посмотрела на приятеля, прикидывая, какую корысть могу извлечь из его чувства признательности. Под моим взглядом Макс заерзал в кресле. Я подумала, что он нервничает, но Максим всего лишь подвинулся, чтобы достать пакет, помещавшийся у него за спиной:
– Держи, тут твой вечерний маскировочный наряд!
Я взяла пакет, заглянула в него и увидела нечто, похожее на шкурку безобразно заросшей каракулевой овцы.
– Это парик, – развеял мое недоумение Макс. – Одолжил его в нашей костюмерной.
Я просунула указательный палец в одну из тугих иссиня-черных спиралей и подергала ее. Круто завитые локоны держали форму почти так же хорошо, как диванные пружины.
– Я буду похожа на Суламифь, – пробормотала я, но все-таки напялила на голову парик и начертала в воздухе пальцем шестиконечную звезду Давида.
– Очень мило, – похвалил Макс. – Теперь намажь свое загорелое лицо белилами – флакончик там же, в пакете, нашел его в нашей гримерке. Отлично! А теперь последнее, но немаловажное: надень, пожалуйста, этот милый халатик.
– Милый? – усомнилась я, развернув длиннополый лапсердак из отбеленной бязи.
Единственным украшением посконного одеяния служили деревянные пуговицы, формой и размером напоминающие тартинки с неровно обкусанными
– Я позаимствовал его у нашей уборщицы, – невозмутимо сообщил Макс. – Тебе не нравится? Фасончик немного аксетичен, но вполне сойдет за «от кутюр», потому что натуральные экологически чистые материалы сейчас в моде. А главное, эта белая ряса закрывает твои выдающиеся ноги! Теперь тебя и родная мама не узнает.
Я достала пудреницу, по частям придирчиво рассмотрела свое отражение в маленькое зеркальце и нашла, что родная мама не просто не узнает меня: она, чего доброго, примет меня за свою кошмарную музу! Бледная, как рыбье брюхо, с наэлектризованными черными космами и в похожем на саван балахоне я выглядела просто отпадно! Чтобы соответствовать пугающему имиджу «Смерть с косой», мне достаточно было заплести волосы. Можно было ожидать, что в студии вокруг меня образуется полоса отчуждения.
– У нас еще полчаса до старта, – сообщил Максим, посмотрев на ручной хронометр. – Ты что-нибудь съешь?
– Таблеточку валерианочки, пожалуй, – ответила я.
Собственное стремительное превращение в Бабу Ягу меня огорчило. Как же легко, оказывается, потерять всякую женскую привлекательность! Я немедленно дала себе слово завтра же сходить в парикмахерскую, посетить солярий и обновить маникюр. Нет, лучше сегодня же, сразу после телешоу!
– Может, по пятьдесят капель? – предложил Максим, внимательно наблюдающий за моими переживаниями. – У тебя, наверное, после вчерашнего головушка болит?
Я непонятливо уставилась на него.
– Разве ты вчера не напилась, как свинка? – осторожно спросил Макс.
– С чего ты взял?! – оскорбилась я.
Я крайне редко употребляю алкогольные напитки в количествах, способных ощутимо повлиять на мое настроение и самочувствие. По правде говоря, мне много не надо: от одного-единственного бокала вина у меня катастрофически подкашиваются и ноги, и нравственные устои. И Макс, мой давний ухажер, знает об этом лучше других! Сколько раз на студенческих вечеринках он коварно пытался подлить мне в кофе порцию рома, которой хватило бы для полного кайфа старому пирату.
– Но ты несла такой бред! – округлил глаза Максим.
– Когда это? – удивилась я.
– Видишь, ты даже не помнишь! – приятель обрадовался, что уличил меня в притворстве.
– Чего я не помню?!
– Похоже, что ничего! – ухмыльнулся Макс. – Ты же звонила мне среди ночи и черт-те что говорила!
Я вытаращилась на Максима, как баран на новые ворота – вероятно, в этот момент каракулевый парик был мне особенно к лицу.
– Ты сказала что-то вроде: «Ох, какой ты дурак! Все, ты как хочешь, а я так больше не могу! Нужно что-то менять!» – Макс перестал жеманно пищать, бездарно и абсолютно непохоже имитируя мой голос, и заговорил вкрадчивым баритоном, обычно приберегаемым им для особых случаев: