Суперлуние

Готти Саша

– А-а… да, мы проходили… демон Максвелла, – спохватившись, что перешла границы приличий, пробормотала Тая.

«Кто их знает-то, не мне разбираться в кафедрах этого самого ИТМО, – одернула она себя. – Мне даже троякам по физике надо радоваться, как наша физичка Лидия Львовна говорит…»

– Борис Денисович, нам пора обижаться? – подняла брови темноволосая студентка Маша Диканская. – Демон Максвелла – это ведь…

– Машенька, погодите, – остановил ее старший Громов. – Я хочу услышать от Таечки, что она знает обо всем

этом.

– Про демонов знаю мало, – Тая решила, что если уж разговор странный, то лучше о непонятных вещах говорить как можно осторожнее. – Но вот есть кафедра народного фольклора, про такую я слышала. Одна девочка из нашего класса хочет поступать на фольклорный, в институт культуры. Хочет ездить в экспедиции по деревням, собирать сказки про нечистую силу, может, и про демонов…

– Зачем же про них собирать сказки, – добродушно вздохнул отец Макса, – когда можно собирать их самих. И это тоже можно узнать на нашей кафедре, если вы отбросите скептицизм. Видите ли, Таисия, до меня дошла ваша история. О вашей семье, об аварии шестнадцатилетней давности. Я знаю, что в детстве вы пережили сильнейший стресс, когда попали в катастрофу. Это произошло посреди Москвы ночью, в темноте.

– Откуда вы… – перебила его Тая, но смутилась, вспомнив, что сама же историю свою выкладывала в блог, не делая из нее особенной тайны. – Слухами полон этот мир, – профессор развел руками. – Тем более если вы очень заметная фигура в своей школе, а ваша история так трагична. Даже младенец все отлично запоминает, но иначе. Память хранит любые события в далеких закоулках подсознания. И вот теперь, на фоне стресса от тяжелой учебы в школе, наступило обострение. Это называется парейдолия, не слышали о таком?

– Смутно… что-то, – Тая не стала уточнять, что не знает об этом ровным счетом ничего.

– Парейдолия – это не болезнь, а свойство человеческой психики находить что-то знакомое в необычной ситуации, – пояснил Борис Громов. – К примеру, на фотоснимках с Марса многие видят лица, фигуры людей, даже строения. Хотя на самом деле все это просто причудливые камни и воображение, которое дало им понятное объяснение. Вот и вы, не так давно вы увидели нечто непонятное, что вас сильно напугало. Воспоминание о трагедии никуда не делось и проявляется вот таким образом: в темное время на перекрестках вы можете увидеть нечто пугающее. Авария же на перекрестке произошла? Все логично.

– Д-да, наверное… – Тая выдохнула и напряжение волной отхлынуло от сердца.

Объяснение ей нравилось, было правильным, каким-то очень долгожданным. Не важно, что говорил профессор до этого – про каких-то демонов, физику и перекрестки, – важными показались только эти слова. Тая вдруг заметила, как уютно падают оранжевые круги света на стол, как спокойно дышится сосновым запахом в этом доме, как отпускает ее страх последних дней. Мало ли что говорил ей странного отец Макса: ученым позволительно шутить, они ведь должны быть странными и даже немного безумными, а уж ученый-физик тем более.

И уже было все равно, что подработка наверняка пропала – не простит ей, конечно, Лилия разбросанных листовок от метро до набережной Невы.

Ноги давно уже согрелись, чай с мятой казался целебным бальзамом, а огромный стол с висящими над ним лампами в оранжевых абажурах – вообще центром вселенной. Возвращаться домой не хотелось совершенно, и эту мысль будто уловили и профессор, и Макс, и молчаливые студенты.

– Я вижу, вам здесь нравится, – сказал отец Макса. – И рад, очень рад.

– Чай у вас вкусный, – расслабленно заулыбалась Тая. – И такой уютный дом… не могу вспомнить, где я его видела. Не помню таких домов на Васильевском острове…

– А мы и не на Васильевском… – начала говорить рыжая девица, но резко замолчала, будто кто-то пнул ее ногой под столом.

– Чай – это очень важно, в мире столько сортов и видов, каждый день можно пробовать новый! – перебив ее, защебетала мать Макса. – Мы завариваем чай только в китайских чайниках девятнадцатого века, из глины! А у вас в доме как принято, Тасечка?

– Очень элитно завариваем – настоящий чайный ритуал: из самых дешевых пакетиков под названием «серый граф», – ответила Тая, которая предпочитала иронизировать, а не жаловаться или смущаться из-за их с теткой небогатой жизни. – Берется один пакетик чая на две чашки – хорошая экономия. Одной упаковки нам с теткой на месяц хватает.

Улыбки проскользнули по лицам: у девиц снисходительные, у парней ободряющие. Профессор так вообще расцвел, будто ему крайне понравилось, как держится Тая в непривычной для себя обстановке.

– Так как, вы готовы пойти на мою кафедру физики в ИТМО? – вдруг спросил профессор.

– Я… да мне не светит, что вы, – Тая чуть не поперхнулась чаем от такого неожиданного предложения. – Все-таки такой престижный университет, а у меня с баллами ЕГЭ совсем беда.

– Ах, это… – Борис Громов скептически поморщился и махнул рукой. – Стрессовая ситуация экзамена, созданная искусственно, но разве она выявит настоящие способности человека? Вряд ли.

– Наши учителя говорят иначе. Что ЕГЭ вообще решает судьбу человека, и если завалить, то вся жизнь под откос.

– Мнение ваших учителей не имеет для меня никакого значения, – мягко улыбнулся профессор. – Я жду вас на своей кафедре независимо от того, сколько вы наберете баллов. Я считаю, что у вас есть способности, а остальное не важно. Ваше решение?

– Я подумаю, – сдержанно ответила Тая, которая так и не могла понять, шутит профессор насчет ее способностей или нет. – Но за приглашение большое спасибо. Мне бы пора уже домой, а то тетка будет волноваться. Она мне… как родная мать, – добавила Тая как-то нелепо и некстати, сразу пожалев об этом.