Супермаркет
Шрифт:
— Вовсе нет, я так не считаю. На мясо отличного качества он умышленно назначает очень высокую цену, но в целом цены более или менее нормальны. Проблема в том, что, как я уже говорил, он оставляет на кусках много жира, смешивает сорта и категории, — а реальная цена мяса такого качества довольно низкая. За счёт этого ему удаётся немного сбавлять цену.
То есть если сравнить себестоимость ста граммов мяса здесь и в другом магазине, то у вас она будет процентов на десять ниже. За счёт этого можно сделать скидку — продажную цену поставить процентов на пять меньше. Хитроумно и очень выгодно. Так что и в ценовой политике познания вашего заведующего сомнений не оставляют.
Кодзима чувствовал, что не может долее спорить с Камэямой, хотя неоспоримого подтверждения его версии тоже не было. Однако, как ни трудно было в это поверить, всё же приходилось признать, что злой умысел налицо.
— Господин Камэяма, — спросил он, — но как же всё-таки конкретно осуществляется это мошенничество?
— Есть множество способов, и затруднительно сказать, с каким мы здесь имеем дело. Можно сговариваться с поставщиками. Например, когда те приезжают забирать остатки и отбросы, то заодно с собой увозят наиболее высокосортные и дорогие куски. Конечно, если в фирме система надзора достаточно строга, это провернуть нелегко. Но тут требуются такие специальные познания в разделке туш, что лазейка для надувательства всегда остаётся. Наряду с изощрёнными способами есть, конечно, и более простые, причём их распознать труднее. Например, если заведующий собственноручно тащит лучшие куски из магазина.
— Так ведь они же тяжёлые. Небось так-то, в руках, много не утащишь.
— Ничего подобного! Стоимость наиболее ценных частей туши такова, что по цене за единицу чистого веса они относятся к числу самых дорогих товаров. Некоторые куски вырезки могут стоить по пять тысяч иен за кило и больше. Так что если прихватывать с собой дорожную сумку пообъемистей, можно каждый день запросто выносить товар на десятки тысяч иен. Хотя, конечно, такие хищения легко пресечь, если сумки всех работников перед уходом подвергать досмотру.
— Мы этого не делаем.
Кодзима имел в виду личный досмотр работников. При этом он кое-что вспомнил. В своё время, когда он ещё был на стажировке в Центральном, он обратил внимание на то, что сумки персонала на выходе не проверяются. Естественно, считая это непорядком, он обратился с вопросом к управляющему Итимуре.
— Да товары-то все дешёвые, не о чем беспокоиться. К тому же на местах всегда завязываются тесные личные отношения между людьми. Если только заведётся какой-нибудь несун, его, само собой, сразу же раскусят, — рассмеялся тот в ответ. — И не доверять своим же работникам уж больно обидно!
— Так-то оно так… — хотел было возразить Кодзима, имея в виду, что проверять на выходе сумки в принципе не означает недоверия к персоналу, но продолжать не стал и умолк. Тогда он просто должен был поверить на слово Итимуре, что в супермаркете так положено.
«Неужели у Итимуры рыльце в пушку? Неужели он сам и есть главный вдохновитель?» — мелькнула неожиданная страшная догадка. Ведь именно Итимура, по словам заведующего отделом Сасимы, давал указания пускать в торговлю все возможные категории отечественной говядины. Вот и идут хищения самого дорогостоящего мяса. Естественно, Итимура не желает устанавливать никакого контроля, чтобы не создавать препятствий несунам.
Страшная догадка в сознании Кодзимы приобретала всё более отчётливые формы, охватывая всё более обширную сферу и обрастая новыми домыслами. Если только Итимура является главным вдохновителем этих хищений, вероятно, дело не ограничивается мясным отделом Центрального — надо полагать, нечто подобное творится и на других объектах компании «Исиэй-стор».
Не может быть!
Усилием воли Кодзима попытался отбросить злополучную догадку, забыть о ней.
— Что с вами, господин Кодзима? — обеспокоенно заглянул ему в глаза Камэяма.
Кодзима попробовал изобразить улыбку, но у него ничего не вышло.
— Ну что ж, господин Камэяма, — сказал он, — может быть, пойдём посмотрим отдел одежды? Может, хоть тут мы вас чем-нибудь порадуем — всё-таки предмет нашей гордости, приносит большие доходы…
Но уже проговаривая эти слова, Кодзима не мог унять гнетущего душу тяжкого предчувствия. Если за всеми злоупотреблениями стоит Итимура, вполне возможно, что в отделе одежды вскроются проблемы ещё серьёзнее.
5
Камэяму, видимо, тоже с самого начала одолевали сомнения. Осматривая торговые залы и хранилища на втором и третьем этажах, он не проронил ни слова. Только ходил и смотрел вокруг с суровым выражением на лице, покачивая время от времени массивной головой Дарумы, словно посаженной на штифт меж крутых плеч [23] .
Завидев их обоих, продавцы только молча кланялись и норовили поскорее уйти.
— Господин Кодзима, хотелось бы взглянуть, что там внутри, — наконец разомкнул уста Камэяма, когда они подошли к хранилищу на втором этаже.
23
Игрушка Дарума обычно выглядит как российский ванька-встанька, но в японской традиции также очень популярны игрушки с качающейся головой, укрепленной на подвижном стержне.
Помещение, именуемое хранилищем, больше напоминало пространство за кулисами в театре. Кроме полок, на которых была разложена одежда, там стояли столы, за которыми выписывались всевозможные накладные и квитанции, а вокруг в беспорядке громоздились демонстрационные стенды и стойки, манекены, пустые коробки.
Камэяма пожелал посмотреть содержимое коробок, в большом количестве стоявших на железных стеллажах.
— Пожалуйста, — сказал Кодзима.
Некоторые коробки оказались вскрыты. Они были набиты женской одеждой: блузки, юбки, кофты, платья.
Камэяма молча вынимал отдельные вещи, расправлял, смотрел со всех сторон, аккуратно складывал и клал обратно.
После долгого молчания он наконец сказал:
— Боюсь, господин Кодзима, что у вас тут и впрямь серьёзные проблемы.
Голос при этом у Камэямы был тихий, мрачный и хрипловатый.
— Как видите, тут лежит зимняя одежда. Вероятно, складирована с прошлого сезона. Да нет, погодите-ка! Вот такие свитера под горлышко были модны в позапрошлом году.
Кодзима почувствовал, как по всему телу у него пробежал холодок — будто обдало прохладным ветром. Он кожей почувствовал, что хочет сказать Камэяма, когда тот не успел ещё и рта открыть.