Супермен для феминистки
Шрифт:
Федор, на которого уже с опаской начали оглядываться пассажиры и охрана аэропорта, еле усмирил разбушевавшуюся старушку. Ему пришлось пообещать ей в скором времени связать себя брачными узами с особой женского пола. Причем гражданские браки Вера Ивановна презирала и требовала ксерокопию печати из его паспорта. На долгую память. И в свою очередь клялась, что приедет и станцует на его свадьбе вальс.
– Люди, – кричала она, шагая по дорожке в «отстойник», – вы все – свидетели! Федор обещал мне жениться!
Одна моложавая дама с легкими морщинками под красивыми глазами заметила шедшему с ней молодому человеку, что старушка явно переоценивает свои возможности. Захомутать такого молодца не в ее силах. Наверняка он более
– Не обещайте невозможного, – послала ему воздушный поцелуй и ушла.
Федор остался стоять. Что в нем не так? Почему она думает, что он никогда не женится? У него на лбу напечатано, что он закоренелый холостяк?! У него вид вечного одиночества! Так вот почему она так с ним себя ведет. Женщины непредсказуемы в своем поведении, какая может быть любовь с первого взгляда?
– Девушка, – Федор обратился к проходившей мимо стюардессе, – вот вы бы смогли выйти за меня замуж?!
– Ой, огромное спасибо за предложение, – защебетала та. – Но, к великому сожалению, сегодня никак не могу! Прямо сейчас улетаю в Америку. Вот если бы вы попались мне вчера, то точно бы согласилась. А сейчас я прямо на распутье. Если я дам вам свой номер телефона, то вдруг в Америке встречу американца, и он обидится на то, что у меня есть вы?
– Слушай, хмырь, – к нему подкатила какая-то чувиха, – ты всем предлагаешь или через одну? А то мне сегодня тусоваться негде. Пойдем оженимся, что ли.
– Извините, – одумался Федор, обращаясь к обеим девушкам, – это я так, теоретически.
– Теоретик хренов, – заметила чувиха, – кругом одни теоретики! Дайте хоть одного практика! – И отвалила в сторону.
Федор еще раз извинился перед стюардессой, та одарила его милой улыбкой и пообещала в случае чего через неделю вернуться и, если она не встретит нужного американца, то обязательно даст Федору номер своего телефона. Это было что-то похожее на надежду. Правда, было немного обидно чувствовать себя мужчиной второго сорта (первым был американец). Федор подошел к огромному окну, увидел поднимающийся в воздух самолет, на котором, по его прикидкам, должна была лететь Вера Ивановна, и помахал ему рукой.
Когда он сел в машину, то сразу понял, что в салоне находится кто-то лишний. Федор оглянулся – никого. «Странное чувство, – подумал он, недоумевая, – ощущение того, что я не один, не пропадает». Он завел автомобиль и тронулся. Бах! С сиденья свалилась теткина шкатулка. Она забыла ее, занятая женитьбой племянника и грустными воспоминаниями. Что в ней может быть? Федор, выезжая с территории аэропорта, быстро поднял шкатулку и положил ее на сиденье. «Надеюсь, – подумал он, – ее побрякушки не раскололись от падения». В том, что в шкатулке могли быть именно драгоценности, он не сомневался. Вера Ивановна всегда приезжала с этой расписной шкатулкой, она носилась с ней как с писаной торбой. Так обращаются только с тем, что действительно представляет ценность. Как только она приедет, он ей обязательно возвратит все в целостности и сохранности. Даже если что-то и раскололось или поломалось, он отдаст в починку ювелиру и вернет целым. Вере Ивановне шкатулка была очень дорога. Федор представил лежавшие там драгоценности, которые старушка собиралась передать по наследству своей внучатой племяннице, и в умилении улыбнулся.
Но умиление сменилось изумлением, когда он открыл шкатулку! Ничего похожего на брильянты и самоцветы там не было. Вера Ивановна, исколесившая за свою комсомольскую жизнь не одну молодежную стройку, хранила в ней признания Максима Петровича в любви, написанные корявым почерком с многочисленными ошибками. У нее была любовь. Федор достал один пожелтевший листок: «С первого взгляда я понял, что ты – моя жизнь!»
Глава 9
Еще неизвестно, сколько на их счету трупов
Алевтина лежала на кровати и смотрела в стенку. За окном шумела непогода, обозленный на людей дождь обрушил на них всю свою мощь. Ветер гнул верхушки деревьев и трепал старые скрипящие крыши так, что казалось, еще немного, и те и другие не выдержат его порывов и сдадутся, доставив массу неприятностей человечеству, спокойно вышагивающему по мокрым тротуарам. Алевтина не гневила природу, в это хмурое утро она лежала дома на собственной кровати, считала на цветастых обоях бутоны и листья. Больше ничего она делать не желала. У Алевтины была депрессия. Если ученые давно пришли к выводу, что депрессия – это болезнь, то Алевтина догадалась об этом только сегодня. Раньше ничего подобного с ней не случалось. Ей никогда не хотелось утром лежать и считать узловатые листья на стене. Она смутно понимала, в чем причина ее недомогания, но озвучить ее решилась только тогда, когда в дверь забарабанила Василиса.
– Он прислал эсэмэску! – закричала в сердцах Алевтина, вешаясь на шею подруге.
– Вот и хорошо! – с деланым энтузиазмом воскликнула та, смекая, какой недуг сразил ее деятельную подругу.
– Ничего хорошего, – заплакала та, обильно орошая слезами и соплями новенькую курточку Василисы. – Он написал, что не сможет со мной встретиться! Он занят! Понимаешь, за-ня-ат! У него другая женщина!
– Погоди, – Василиса отцепила от себя практически рвущую на себе волосы Алевтину и усадила ее в кресло. – Слово «занят» в русском языке имеет несколько значений. Наиболее распространенное как раз то, что, видимо, и имел в виду твой Роберт, – занятия по работе, а не то, к чему ты привыкла применять это слово. Не в том смысле. Вполне может быть, – Василиса села напротив Алевтины и взяла ее за руки, – что твой сыщик занят в очень важном деле государственной важности, о котором он не имеет права распространяться даже своим близким. Не мог же он написать: «Дорогая, в данный момент я направил дуло своего ружья на опасного преступника, он приставил мне к виску свое дуло, и теперь я не знаю, во сколько часов смогу освободиться, чтобы насладиться твоим обществом».
– Почему, – перестала плакать Алевтина, – ну, почему он не мог написать именно так?! Как здорово было бы, если бы он написал именно это!
– Ты серьезно? – поинтересовалась Василиса.
– Нет, конечно. Про ружье мог бы и не писать. Я знаю, что у него пистолет. Но остальное-то?! Слушай, Василиса, а ты действительно думаешь, что он считает меня близким человеком?
Василиса вздохнула и пошла на кухню. Ее сумасбродная и эгоистичная подруга была вполне здоровым человеком. Современным представителем рода гомо сапиенсов двадцать первого века. Обычной женщиной самого нормального поведения, которая при случае всегда упрекнет любимого человека, что, подвергая свою жизнь какой-либо (без разницы) опасности, первым делом он был обязан ей позвонить или скинуть эсэмэску со всеми подробностями этой самой опасности. Это называется милым словом «предупредить», чтобы любимое существо не мучилось неопределенностью. Была в этом своеобразная современная романтика, свойственная нынешним дамам. Роберт должен был написать Алевтине, что, погибая, любит ее всей душой. Тогда она была бы спокойна и ревела по другому поводу.
– Ушла? Молчишь? Значит, так не думаешь – ведь ты не умеешь врать. – Глаза Алевтины увлажнились, она опустилась на пол и поползла к кровати. – Тогда мне незачем жить. Первый раз в жизни я встретила такого мужчину. – Она, стоя на карачках посреди комнаты, подняла руку и вяло потрясла ею в воздухе. – А он не хочет меня видеть! – Алевтина продолжила стучать голыми коленками по паркету. – Зачем, спрашивается, мне жить?! – Она взгромоздилась на кровать, легла и сложила руки на красивом бюсте. – Я умираю. Василиса, бери бумагу и пиши мое посмертное завещание.