Супермодель и фанерный ящик. Шокирующие истории и причудливая экономика современного искусства
Шрифт:
В качестве предпродажной пиар-подготовки специалист «Сотби» Дэвид Норман написал статью в информационном бюллетене, где рассказал, как его с коллегами Филипом Хуком, Стефаном Косманом Коннери и Саймоном Шоу вызвали в 2010 году на «тайное задание под кодовым словом «Крик». Они отправились в Осло, где их встретил черный седан без опознавательных знаков и отвез на склад на окраине города. Излагая историю в лучших традициях Яна Флеминга, какой не встретишь ни в одном рекламном пресс-релизе, он продолжает:
«Мы поставили подписи у охранника, загудел зуммер, нас пропустили в двойные двери и провели в холодную пустую комнату, где были только лампа дневного света и стол, придвинутый к середине длинной стены. Мы ждали. Через
«Сотби» отправил картину на закрытые показы в Северную Америку, Европу и Азию (но, как ни удивительно, не на Ближний Восток!), чтобы потенциальные покупатели могли решить, впишется ли она в их коллекции. Сто пятьдесят коллекционеров увидели «Крик» на частном показе в лондонском отделении «Сотби», еще пять с половиной тысяч на открытых показах. У входа в помещение с картиной проверяли сумки; некоторым посетителям пришлось пройти через досмотровый сканер. Картину защищало несколько слоев стекла.
В Нью-Йорке 350 коллекционеров увидели ее на закрытом приеме. «Сотби» пригласил дизайнерскую фирму создать эффектную инсталляцию. «Крик» освещал прожектор в темной комнате, возможно, в память о словах художника, который хотел, чтобы зрители перед его картинами вели себя как в церкви. Гостей попросили не подходить к картине с шампанским. Из боязни, что создастся столпотворение, «Крик» не выставлялся для публичного показа в Нью-Йорке.
Чтобы вызвать в прессе интерес иного рода и удержать название аукционного дома на первых полосах и в заголовках, некий неназванный сотрудник лондонского отделения «Сотби» нанял британскую букмекерскую фирму Ladbrokes, принимающую ставки на цену, по которой «Крик» уйдет с молотка, на страну, из которой окажется покупатель, если об этом станет известно. До того момента Ladbrokes лишь один раз участвовала в пари, связанных с искусством: принимала ставки на то, кто получит Тёрнеровскую премию, вручаемую галерей Тейт. Меняющиеся коэффициенты печатали британские газеты и Кэрол Фогель в The New York Times. В итоге шансы, что продажная цена с учетом премии покупателя превысит аукционный рекорд в 106,5 миллиона долларов, оценивались как три к двум и три к одному, что цена превысит 150 миллионов. Что касается гражданства покупателя, то русские шли пять к двум, азиаты и европейцы — три к одному и американцы — четыре к одному.
Ladbrokes прекратила принимать ставки за четыре дня до аукциона, потому что слишком многие ставили на то, что картина «побьет 106 миллионов и установит рекорд», особенно с Ближнего Востока. Букмекеров заботило, что участники торгов могут поставить на то, что сами же собираются сделать, и создать таким образом выигрышную ситуацию для себя. Также Ladbrokes предложила пари десять к одному, что картина уйдет меньше чем за 45 миллионов, что было практически невозможно, потому что Ольсен наверняка обговорил более высокую резервную цену.
Еще Ladbrokes решила предложить пари, ставки по которому в итоге шли 21 к 1, что в какой-то момент между первым показом в Лондоне и продажей в Нью-Йорке «Крик» будет украден. Ведь два других варианта картины украли из музеев Осло. В 1994 году, в первый день лиллехаммерской Олимпиады, воры
По оценке Филипа Хука, прославившегося после своей «миссии в Осло», на Мунка должны были претендовать десять потенциальных покупателей. Он рассуждал так, что коллекционеры обычно не тратят больше 1 процента собственного капитала на одно произведение искусства. Если считать таким образом, что вероятные покупатели ограничиваются теми, чей капитал составляет 8 миллиардов долларов и больше. Если это так, то маркетинговые усилия «Сотби» за пределами этого узкого круга коллекционеров главным образом имели целью укрепление бренда.
По другой теории, состоятельные коллекционеры тратят на искусство 7 процентов инвестируемых активов. Если считать так, то получается группа потенциальных покупателей, чьи инвестируемые активы превышают 1,15 миллиарда долларов, — всего около 1200 человек во всем мире. Это лучше объясняет, почему «Сотби» организовал международную рекламную кампанию.
Говоря о конкретных вероятных покупателях, первым делом называлась королевская семья Катара. Хотя «Крик» не возили на Ближний Восток, агенты, представляющие семью, имели возможность ее осмотреть. Также в список возможных покупателей входили музей Гетти в Лос-Анджелесе, один из новых музеев в Абу-Даби и коллекционеры из разных стран, известные своей страстью к шедеврам. Одним из них была Лили Сафра, миллиардер из Женевы, которая потратила 104,3 миллиона долларов на скульптуру Альберто Джакометти «Шагающий человек I». Другим был американец Рональд Лаудер, глава косметической фирмы, частным образом купивший за 135 миллионов портрет Адель Блох-Бауэр I кисти Густава Климта для своего нью-йоркского музея. Еще одним кандидатом, хотя и не очень вероятным, был владелец лас-вегасских казино Стив Уинн; он только что отдал 740 миллионов долларов по соглашению о разделе имущества при разводе, что, по его словам, снизило темпы его коллекционирования. Однако этот темп ускорился через полгода снова, когда Уинн купил «Тюльпаны» Джеффа Кунса за 33,7 миллиона долларов (21,3 миллиона фунтов).
Также упоминались греческий наследник Филипп Ниархос и российский промышленник и владелец футбольного клуба «Челси» Роман Абрамович, чья подруга Дарья Жукова строила новый музей современного искусства в московском парке Горького. Саймон Шоу говорил, что может быть покупатель из Японии; по его мнению, «Крик» вызовет у японцев особый отклик, потому что на Мунка оказали большое влияние японские гравюры.
Что касается государственных учреждений, то упоминались только три, что характеризует современное положение дел в искусстве. Сама мысль, что музей, не считая Гетти и музеев в Катаре и Абу-Даби, может располагать достаточными средствами для покупки на аукционе культовой картины, казалась невероятной.
Вечером 2 мая 2012 года в 19.42 по восточному времени «Крик» вышел на аукцион как лот номер 20. Под каким номером указывается и продается работа — это тоже психология аукциона. Обычно главный лот помещается между номерами 25 и 30; если лот выходит раньше, это значит, что после него пойдут другие крупные лоты. Расположение лотов должно сохранять интерес участников к торгам на всем протяжении аукциона.
После дорогого лота обычно следуют три или четыре лота с эстимейтом пониже. Подобный ритм привлекает внимание к отдельным лотам и создает ценовой ориентир, в сравнении с которым эстимейты последующих лотов будут казаться оправданными. Если на аукционе выставляется несколько работ одного художника, как было на «Сотби», лучшее идет сначала, чтобы неудачливые претенденты могли попытать счастья позже.