Суперобъединение или второе пришествие Христа
Шрифт:
– Аббат Фариа, Игорь Вячеславович, - пошутил он. Потом добавил,
– Маралов Игорь, курсант-выпускник Рязанского воздушно-десантного училища.
С Игорем начали ломать дверь камеры.
Игорь знал всё. Как-то я сказал ему, что счастье быть таким учёным, как он. Игорь улыбнулся и спросил, - но ты ещё о чём-то подумал?
– Да.
– О чём?
– Есть у меня дружок, - обиженно начал я повествование, - он предлагает бежать из Советского союза за границу, не знаю, как быть. Бежать с ним не хочу, и обидеть его боюсь. Не понимаю, почему он хочет бежать за границу?
– А как фамилия дружка?
–
– Гаус!
– повторил Игорь.
– Гаус! Знавал я одного Гауса, преподавателя военного училища.
– У Гауса двойная фамилия, - добавил я. Вообще-то он Гаус-Швабрин.
Курсант Маралов расхохотался. Я посмотрел на него с изумлением.
– Что с вами?
– спросил я его.
– Видишь этот лучик света?
– вопросил он в ответ.
– Вижу.
– Ну так вот: твоё дело для меня яснее луча. Гаус сын дипломатов Швабриных, которые работают на ГРУ. Швабрин хочет вербануть клиента для обеспечения карьеры! Он вверх, тебя в подземную тюрьму!
Примечание эксперта: Гаусы-Швабрины работали на Первое главное управление КГБ СССР, а не на ГРУ. Агентом, сотрудником нейролингвистического отдела ГРУ был их сын Андрий.
Архив ГРУ. СР-Л27Э. Архив КГБ. КК-Л54О.
– Что такое ГРУ?
– Эти три буквы знать не положено.
– Откуда вы знаете?
– Курсант-десантник знает всё, - отвечал Маралов, в последний раз налегая на рычаг и ломая дужку замка темницы.
Было утро 16 апреля 1973 года.
Тогда я Игорю не поверил.
Предательство
Я был батальонный разведчик,
А он - особист был штабной.
Я был за Россию ответчик,
А он спал с моею женой.
Солдатская песня.
Слова Алексея Охрименко.
Через два с половиною месяца, 7 июля 1973 года, будучи матросом пассажирского лайнера Балтийского морского пароходства "Поэт Лермонтов", в Нью-Йорке, заметил, что наш официальный особист судна, по французской фамилии П'Оганофф Г.Б., в сторонке разговаривает с каким-то человеком, который летом! оделся в гороховое пальто. Это был Гаус-Швабрин! А в экипаже теплохода "Поэт Лермонтов" его не было! Ослепительный свет озарил мои мысли. Всё, что прежде казалось тёмным, внезапно засияло в ярких лучах. Я понял, что Андрий Гаус провокатор. Чрезвычайное волнение сбило меня с правильного пути.
Мне нужно было побыть одному. Отбившись от своей группы на Орчер стрит, свернул в сторону, долго шёл на юг, юго-запад, плутал где-то в районе нижнего Манхэттена. Пересёк улицы Джон стрит, Пайн стрит, пошлялся по Уолл-стрит, и, в каком-то баре, напился. В хмельном виде позвонил в ФБР. На ломаном английском, по телефону умудрился объяснить, что я русский. Приехавший ФеБеэРовец, потомок русских эмигрантов, презрительно разрешил мне говорить.
В пьяном виде, плача и жалуясь, рассказал агенту ФБР, что меня какое-то ГРУ заставляет предать Родину.
– Э, брат, - отвечал представитель спецслужб США, - да ты параноик! Крези! Тем лучше! Через месяц и двенадцать дней твой пароход-лайнер придёт некст тайм в Нью-Йорк. С тобой поговорят ребята из Ленгли. Из ЦРУ. ГРУ это их бизнес. Позвонишь по телефону, колл хим, ту мит хим, встретишь их на Бруклинском мосту. Бруклин бридж. А ю андестенд?
После спича ФеБеэРовец представился и сказал, что его зовут Джеймс Калстрайм. Прадеда фамилия - Костромин. Представитель спецслужб США дал карточку, на которой свободно и динамично был нарисован мост через речку. Внизу карточки на английском языке было приписано: "Джон Марин, акварель Бруклинский мост". Вверху акварели разведчики ЦРУ начертали рекламный номер телефона антикварного магазина.
Мой первый агент, агент ФБР Костромин-Калстрайм удалился восвояси, качая головой, удивлённо хмыкая и приговаривая,
– Сумасшедшие! Крези!
Пассажирский лайнер "Поэт Лермонтов"
Глупая читательница знает, что на каждом пассажирском теплоходе есть салон красоты. В салоне можно сделать маникюр, сбрить шерсть с ног. Впрочем, не все волосаты, и не всем нравится читать муру про бабские салоны.
Настало время объяснить умному, нелюбезному, любопытному и любознательному читателю, что такое теплоход "Поэт Лермонтов".
"Лермонтов" строился по советскому проекту пассажирского судна, проекту конца 50-х годов 20-го века. Судно строили немцы, в Ростоке. Русский пассажирский лайнер устарел уже на стапеле. Военное министерство наложило лапу на проект. Судно превосходно было приспособлено для плавучего госпиталя, но не для иноземного избалованного пассажира.
Качество стали было русское, русские, как обычно, не подумали, что морская вода содержит агрессивную соль. Новый "Лермонтов" был уже старым от ржавчины, как его матросы не красили и не перекрашивали.
Вначале "Поэт Лермонтов" был белым. Корпус пришлось перекрасить в чёрный цвет, чтобы не бросалась в глаза неистребимая советская ржавчина. Справедливости ради можно сказать, что спустя годы "Поэт Лермонтов" вновь перекрасят в белый цвет патентованной иноземной краской, которая лихо боролась с советским разложением железа.
В первый год плавания, пассажиры называли "Лермонтов" "Very old Ship". У русских моряков "Поэт Лермонтов" назывался "Месть за Сталинград". Немцы не простили русским поражения на Волге, поэтому построили очень неудобное судно.
Теплоход-лайнер "Месть за Сталинград" был длиной почти в один аттический стадий, длиной 176 метров, высотой от киля до клотика в 27 единиц человеческого роста, или 49 метров.
Любителям старых мер скажу, что высота его была 69 аршин; максимальной осадкой "Поэт Лермонтов" был в восемь метров, или 11,2 аршина.
"Рабочая" осадка "Лермонтова Майкла" была три тысячи линий, или 7,62 метра.
Флагман Балтийского пароходства был боевым разведывательным судном. В экипаже флагмана оказалось множество представителей спецслужб СССР. Задача экипажа флагмана: подготовка досье к вербовке иностранцев с помощью дистанционных портативных детекторов Правды и Лжи. Применялись современные полиграфы четвёртого поколения.