Суперпозиция
Шрифт:
Она не видела Анну, которая рано утром, постучав и не услышав ответ, робко вошла в спальню и, увидев хозяйку на полу, позвонила по телефону и вызвала семейного врача Полянских. Она не слышала голоса врача, который произнес перед уходом, что он сделал, все, что нужно, и теперь ей, Вере, необходимо поспать и прийти в себя. Она не ощутила, как другой мужчина, войдя в комнату, подошел к ее кровати и безмолвно стоял, глядя на нее со страхом и ненавистью.
Когда Вера открыла глаза, был уже день. Дождь закончился и солнце яркими и длинными лучами пробиралось в комнату сквозь щели
Она проснулась и лежала неподвижно, не решаясь открыть глаза, молясь про себя, чтобы вчерашний кошмар оказался лишь дурным сном. Пусть новый день начнется как обычно, монотонно, но успокаивающе привычно. Тело ее ныло от боли, а спина, казалось, вся насквозь пронизана острыми иголками. Сквозь щелки в глазах, Вера оглядела комнату, и ужаснулась. Это была комната чужих людей. Слезы снова стали наворачиваться ей на глаза, когда в дверь постучали. Сердце Веры замерло. Она потянула оделяло вверх, укрылась с головой и замерла. Такой и застала ее Анна, войдя в комнату.
– Кристина Михайловна, – позвала она хозяйку в нерешительности.
Вера не двигалась, надеясь, что голос испарится сам собой.
– Кристина Михайловна, – повторил голос, – как вы себя чувствуете?
Вера слышала, как голос приблизился к ее кровати и остановился совсем рядом.
«Не уйдет», – подумала она и немного приспустила одеяло с лица, одним глазом выглядывая наружу.
У кровати стояла большая баба в переднике, лицо ее с пухлыми розовыми щеками выражало озабоченность, глядя вниз на Веру, спрятавшуюся под одеялом.
– Врач сказал, что вы выпили вчера большую дозу снотворного, – заговорила женщина, двигая маленьким пухлым ртом, – и чуть не утонули в ванне.
Вера вытянула голову из-под одеяла, удивляясь тому, что женщина говорит именно о том, что действительно с ней произошло вчера. Откуда она знает?
– Он предполагает, что вы пытались покончить с собой. Это ведь не так? – вопрос прозвучал как утверждение, и Вера отрицательно замотала головой.
– Вот и хорошо. Я ему так и сказала, что это был несчастный случай. Так ведь?
Вера закивала.
– Давайте, я помогу вам подняться, – сказала гром-баба и протянула руки, но Вера почему-то еще больше испугалась и быстро сказала:
– Я сама.
Вера не узнала собственного голоса, прочистила горло и повторила:
– Я сама, не надо, – голос был точно не ее.
Вера попыталась сесть на край кровати, но все, что у нее получилось, это поднять в кровати верхнюю часть своего тела. Ног она не чувствовала. Жар бросился ей в лицо. Резко сбросив одеяло, она посмотрела на ноги, они были на месте. Они были на месте и, одновременно, их, как будто и не было! Комната поплыла перед ее глазами, и она уже почувствовала, что теряет сознание, как толстуха просунула свою руку ей подмышки и резко пересадила ее в кресло-каталку. Встряска привела Веру в чувство. «Наверное, я сошла с ума», – подумала она, глядя на добродушное лицо женщины.
– Вы завтракать где будете, – спросила та, – здесь или в гостиной?
–
– Анна, – прогремел за дверью мужской голос, – ты где?
Толстуха оглянулась на зов, а Вера вжала голову в плечи.
– Я зайду к Стасу Алексеевичу, а потом привезу вам завтрак, – сказала ей женщина-великан. – А вы как раз успеете умыться. Да? Вы сможете сами или вам помочь?
– Я смогу. Сама, – промямлила Вера, – желая, чтобы толстая Анна поскорее ушла.
Анна сдержанно улыбнулась и скрылась за дверями.
Вера услышала глухое мужское бормотание, затем голос Анны произнес: «Хорошо, Стас Алексеевич» и удалился вместе с едва различимыми шагами.
Вера сидела в кресле с раскрытым от удивления ртом. Нереальность происходящего не укладывалась у нее в голове, и она никак не могла понять, что ей делать в данной ситуации.
За дверью послышались шаги. По мере того, как они приближались к дверям ее спальни, Вера все больше нервничала. Ничего не придумав лучше, она, толкая ладонями колеса кресла, покатилась в ванную комнату. Заехав в нее, она закрыла дверь, повернула защелку и замерла. Сердце ее бешено заколотилось, когда она услышала стук в дверь, и чьи-то шаги в комнате.
– Кристина, ты в ванной? – спросил мужчина. Голос был молодой, сильный и настороженный.
Вера молчала, пытаясь успокоить пульсирующее в горле сердце.
Ручка на двери ванной дернулась.
– Ты зачем двери закрыла, Кристина?
Тишина.
– Ты помнишь, что с тобой вчера произошло? – голос стал более настороженный.
Тишина.
– Ладно, если не хочешь разговаривать, так и скажи.
Тишина.
Вера услышала удаляющиеся шаги и тихий голос произнес:
– Чертова сука!
А может быть ей послышалось?
Хлопок дверью.
Вера прислушалась. Тишина.
Она закрыла лицо руками и заплакала громко навзрыд. Слезы снова текли по ее щекам, а она по детски размазывала их по лицу, пытаясь вытереть его, но безуспешно. Ее взгляд зацепился на своих руках, она вдруг успокоилась и стала рассматривать красный лак на ногтях, затем подняла голову и медленно подкатила кресло к большому настенному зеркалу. Почему то она не удивилась, когда глядя на свое отражение, увидела в зеркале другую женщину, сидящую в инвалидном кресле, симпатичную блондинку средних лет с заостренными чертами лица в шелковом халате на завязках. Вера с любопытством рассматривала ее. Ведь она знала эту женщину, точнее – она видела ее раньше, но где – не могла вспомнить.
Она долго сидела напротив зеркала, глядя в собственное чужое отражение, когда в дверь ванной комнаты снова постучали.
– У вас все хорошо? – это уже был голос Анны. – Помощь не нужна?
– Нет, – просипела Вера пересохшим горлом.
– Тогда я пойду, – сказала Анна, – завтрак на столе у окна.
– Хорошо, спасибо, – сказала Вера, и лишь услышав, как закрылась дверь спальни, решилась открыть замок.
Она выкатила кресло из ванной в спальню, подъехала на нем к дверям комнаты и защелкнула замок, почувствовав себя более спокойно.