Супершпионы. Предатели тайной войны
Шрифт:
Для Кратча — попадание в «яблочко». Штази в руки попало письмо Штиллера БНД. В «Бурге» царит разведывательное разделение труда: Хельга заботится о входящих делах, Штиллер — об исходящих. Сначала все сообщения для БНД зашифровываются, потом пишутся в виде колонок цифр невидимыми чернилами из лабораторий БНД между строк «не вызывающего подозрений» (поставленного БНД в готовом виде) текста письма.
Как могла Штази так быстро все раскусить? Кратч и его люди знали, что конспиративные адресадля заранее написанных БНД писем всегда находились в определенных областях. Своим нюхом сыщика главный охотник за агентами ГДР все еще гордится. «Мы знали также и метод, что БНД особенно
Сыщики Штази быстро выяснили, что адреса на Западе вымышленные, а отправители в ГДР — безобидные крестьяне. Кроме того, почта Штиллера всегда отправлялась только по трем адресам. Стоило МГБ найти одно письмо, как ему оставалось только ждать последующих. Но решающим вопросом для Кратча было: «Кто настоящий отправитель и автор этой секретной корреспонденции?» Пока никак не удалось расшифровать колонки цифр.
Майор Йоганнес Шрёдер (Кратч: «Очень хороший человек») с этого момента отвечает за поиск неизвестной «Щетины». Почти ежедневно он вносит в протокол состояние расследования. В качестве первой меры начинается «акция по сличению почерков» (но опираться при этом можно только на написанные от руки цифры тайнописи) и «единичные выемки писем из почтовых ящиков с укороченным интервалом». Цель Шрёдера: определить почтовый ящик — и тем самым район местожительства преступника. В последующие недели огромные силы Штази получают такие служебные инструкции:
«Поступления центральной выемки писем из почтовых ящиков непосредственно по ее завершении, раздельно по участкам выемки, должны передаваться соответствующими сотрудниками реферату 4 Отдела — М- для обработки с целью розыска. Письма из каждого отдельного почтового ящика должны складываться в особый мешок, причем номер ящика должен совпадать с соответствующей прилагающейся идентификационной карточкой. Нужно гарантировать, что все поступление писем будет обрабатываться тщательно и без пропусков.»
До конца ноября в Берлине перехвачено, проверено, документировано, а затем «по причинам конспирации» отослано дальше в БНД восемь писем. Под прицел попадает, прежде всего, почтовый ящик на площади Александерплатц, и там производятся «конспиративные фотосъемки всех лиц, отправляющих письма, с целью их идентификационного сравнения» (Шрёдер).
Но дальше Кратч не продвигается. На ежедневном рапорте у министра «мне, конечно, приходилось слушать все одни и те же вопросы: «Насколько вы продвинулись? Кто эти люди? Правильно ли вы над этим работаете? Используете ли все возможности? Нужны ли вам дополнительные люди, тогда скажите — они будут вам предоставлены. Здесь не должно случиться ничего, что могло бы принести какой-либо ущерб ГДР.»»
В Пуллахе сохраняется недоверие. От Штиллера требуют «вещественный залог, чтобы быть уверенными, что я не веду с ними игру. Они хотели доказательства, что у меня действительно есть то, о чем я намекнул Западу.» Штиллер должен выдать личности своих самых важных агентов. Это его наибольший капитал, для Штиллера — гигантская «предоплата» для запланированной «сделки».
Сокровище, хорошо спрятанное, хранится в «Бурге». Уже довольно давно Штиллер контрабандно перетаскивает туда микрофильмы со сверхсекретными документами по его направлению работы из министерства. В конце ноября от БНД поступают инструкции для передачи. Хельга отправляется в путь. На прощание Штиллер говорит: «Если теперь что-то провалится, то мы на сто процентов сгорели.» Если ее поймают, она не должна врать, это бесполезно. «Он сказал, что он только надеется, что они смешают вместе пепел, оставшийся от нас. Но, как обычно,
Хельга должна в поезде с прицепным транзитным вагоном до Дании в точно описанном туалете спрятать пакетик с пленками. Но еще в Берлине транзитные вагоны оцеплены вооруженными полицейскими, переходы из других вагонов закрыты. В Магдебурге та же картина. Она посылает в БНД написанную от руки телеграмму — для простоты по одному из конспиративных адресов. Текст: «К сожалению, не могу исполнить твое желание. Плацкарты не продаются гражданам ГДР. Пожалуйста, ответь поскорее. Пока, Гизи.»
«Вот так счастливый случай,» — говорит Кратч. Ведь телеграмма приземляется на его столе. БНД просто забыла предупредить почтамты о «пересылке вслед выехавшему адресату» не только писем, но и телеграмм. Федеральная почта ФРГ поэтому отсылает телеграмму Хельги назад «передать невозможно ввиду отсутствия адресата» назад в ГДР — тоже несуществующему отправителю. Теперь у Кратча, в любом случае, есть материал для сравнения почерков. Но: быстро выясняется, что написанные тайнописью цифры на письмах для БНД «с большой долей вероятности» написаны другим лицом, чем телеграмма. «Можно предположить,» протоколирует майор Шрёдер, «что в дело втянута и супруга.»
Хельга предпринимает вторую попытку, в предусмотренное БНД время неделей спустя. В этот раз это поезд из Лейпцига (ГДР) в Мёнхенгладбах (ФРГ). Хельга ищет и находит описанный туалет.
«И тут я отвинтила панель на потолке. Все было довольно грязно. На правой стороне в углу вниз уходят трубы. Я спустила пакетик на тонкой нейлоновой веревочке и привязала к трубе. Пакетик и веревочка так не были видны. Затем мне пришлось все привинтить на место и все почистить, туалет был полон пыли. Затем я вернулась в купе и вышла в Эрфурте.»
Пакетик, о чем не знают ни Хельга, ни Штиллер, доходит до БНД. В Пуллахе, как рассказывает позже Штиллер, поражены.
Снова оба отсылают телеграмму и в этот раз — именно с почтамта на Мариенбургер Штрассе, лишь в пятистах метрах от «Бурга»: «Хельга отослала бумаги для поездки в Лейпциге 7. 12. в 10. 30. Большой привет, Гизи.» И снова МГБ радуется вернувшемуся назад посланию. Теперь квитанции телеграмм в почтамте на Мариенбургер Штрассе проверяются по почеркам. «Акция «Полет орла», «ковровое» наблюдение за почтами, распространяется на все центральные районы Восточного Берлина — как раз перед Рождеством! Сыщиков Штази ожидает гора из четырехсот шестидесяти тысяч квитанций!
Время «отсрочки наказания» для Хельги и Штиллера неумолимо сокращается. Штиллеру, прежде всего, угрожает выход из-под контроля личных жизненных обстоятельств. Ведь Штиллера и Хельгу уже видели вместе в Оберхофе — и видел их никто иной, как Хорст Фогель, шеф секции науки и техники HVA. В марте 1978 года по этой причине, судя по протоколам майора Шрёдера, «происходит беседа между товарищем Фогелем и Штиллером, во время которой тов. Фогель призвал Вернера Штиллера корректно поступать по отношению к Хельге и подумать о своей семье.»
Видимо, именно поэтому Штиллер даже дал своей жене Эржебет номер телефона Хельги в Оберхофе: на случай, если его в субботу или воскресенье будут искать со службы. «В одном случае».
– пишет майор Шрёдер, «г-жа Штиллер воспользовалась этой договоренностью. Его шефу она сообщила, что ее муж в данное время находится якобы у своей матери близ Галле.»
«Почему я была так глупа тогда.» — вспоминает Эржебет, «я не знаю даже сегодня. Из любви к нему или из любви к детям я всегда его прикрывала. Сегодня я так не поступила бы, это факт.»