Суперсыщик Калле Блумквист
Шрифт:
– Хорошенькие desperados, нечего сказать. Булочкадос-Обжорадос, вот вы кто! Так бы и написали на афишах!
– Есть надо, иначе помрешь, - заявила Ева Лотта и помчалась на кухню за соком.
А когда пекарь потом протянул из окна целый кулек со свежими булочками, директор цирка сдался и вздохнул, хотя втайне был искренне рад и доволен. Он обмакивал булочки в сок и ел гораздо больше других. В доме у них булочки появлялись очень редко, да и ртов было слишком много, чтобы их разделить на всех поровну.
Разумеется, папаша частенько говаривал: «Ну, сейчас вам достанутся другие булочки, получите на орехи!» Но он имел в виду вовсе не хлеб, а трепку! И поскольку Андерс считал, что на орехи он получал достаточно, он, сколько мог, держался от дома подальше. Ему гораздо больше нравилось у Калле и Евы Лотты.
– Твой папашка жутко добрый, - сказал Андерс,
– Такого больше нет, - признала Ева Лотта.
– Но он и веселый к тому же. Он такой жутко занудливый, что мама, по ее словам, страшно с ним замучилась. А хуже всего для него - кофейные чашки с отбитыми ручками. Он говорит, что мама, я и Фрида только и делаем, что отбиваем ручки у кофейных чашек. Вчера он пошел и купил две дюжины новых, а вернувшись домой, взял молоток и отбил у них все ручки. «Чтобы избавить вас от лишних хлопот!» - сказал он, оставив кофейные чашки на кухне. Мама так смеялась, что у нее живот заболел, - сказала Ева Лотта и взяла еще одну булочку.
– Но папа не любит дядю Эйнара, - неожиданно продолжила она.
– Так, может, он отобьет ручки и ему?
– с надеждой в голосе предложил Андерс.
– Кто его знает, - сказала Ева Лотта.
– Папа говорит, что слов нет, как он обожает родственников! Но при виде всех этих маминых кузин, и тетушек, и дядюшек, и всяких дальних родственников, слоняющихся по всему дому, у него появляется безумное желание засесть в одиночную камеру в какой-нибудь дальней-предальней тюрьме.
– По-моему, там лучше бы сидеть дяде Эйнару, - быстро произнес Калле.
– Хо-хо!
– воскликнул Андерс.
– Ты, верно, обнаружил, что именно дядя Эйнар казнил правителей из рода Стуре? [10]
[10]
Дворянский род Стуре (1472-1520) («Великие», швед.) правил Швецией почти пятьдесят лет (за немногими отступлениями). После избрания правителем страны Густава I Васы (1496-1560) в 1523 г. сторонники рода Стуре борются за власть и поднимают мятеж против короля. В 1525 г. волнения в стране подавлены, а руководители восстания из рода Стуре казнены.
– Да ну тебя!
– огрызнулся Калле.
– Я знаю то, что знаю!
Андерс и Ева Лотта расхохотались.
«Да, а что, собственно говоря, я знаю-то?
– подумал Калле немного погодя, когда репетиции в тот день закончились.
– Я знаю только, что я ничегошеньки не знаю!»
Он был недоволен самим собой. Но тут внезапно вспомнил про отмычку. В нем все замерло от напряженного ожидания. Запертая дверь - вот что ему нужно! А почему бы не попробовать открыть ту дверь, замок которой уже отмыкал дядя Эйнар?! Дверь подземелья в развалинах замка! Не тратя времени на раздумье, Калле уже мчался по улицам, боясь, чтобы кто-нибудь из знакомых не увязался за ним. А добравшись до холма, понесся наверх по извивающейся тропке с такой быстротой, что когда наконец остановился перед закрытой дверью, ему пришлось немного отдохнуть, чтобы перевести дух. Когда же он всовывал отмычку в замочную скважину, у него немного дрожала рука. Неужели повезет?
Сначала казалось, что на это вроде непохоже. Но, немного повозившись, он почувствовал, что замок подается. Неужели все так просто? Дверь жаловалась и стонала, поворачиваясь на заржавелых петлях. Калле заколебался, но всего на один миг. До чего ужасно спускаться одному вниз, в темные подземные ходы! Но теперь, когда путь свободен, надо быть последним дураком, чтобы не спуститься вниз хотя бы еще разок. Он зашагал вниз по лестнице, испытывая огромное удовлетворение при мысли о том, что он - единственный мальчик в городе, получивший возможность это сделать. А почему бы ему не написать еще раз свое имя на стене? Если он, Андерс, и Ева Лотта когда-нибудь снова спустятся сюда, он покажет им, что его имя красуется на стене в двух местах. А это значит, что он побывал здесь дважды.
И тут он увидел… На стене имен не было! Их перечеркнула толстая полоса фломастера, так что ничего нельзя было прочитать.
– Вот тебе и раз!
– громко сказал Калле.
– Неужто какой-то призрак былых времен, который терпеть не может, когда расписываются на стенах, явился и стер все следы?
Калле содрогнулся от ужаса. Но можно ли представить себе призрака, вооруженного фломастером? Калле вынужден был сознаться самому себе, что это малоправдоподобно. Но кто-то же, в самом деле, сделал это!
– Как я сразу не сообразил?
– прошептал Калле.
– Дядя Эйнар! Ясное дело! Ведь дядя Эйнар пытался помешать нам писать свои имена, и дядя же Эйнар перечеркнул их вообще. Он не хотел, чтобы кто-нибудь хотя бы когда-нибудь, спустившись вниз, в подземелье, узнал о том, что мы были здесь!
Настолько-то Калле соображал! Но когда мог дядя Эйнар перечеркнуть их имена?! Ведь имена - совершенно точно - целые и невредимые красовались на стене, когда они в прошлый раз покидали развалины.
– Ой, какой же я дурень!
– сказал Калле.
– Да конечно же, ночью!
Дядя Эйнар побывал в развалинах замка нынче ночью. Поэтому-то он и купил карманный фонарик. Но неужели же он и вправду положил столько трудов только на то, чтобы замазать несколько имен на стене? А что тогда ему делать в сарае, где хранились инструменты и снасть? Может, взять оттуда фломастер?
Калле презрительно расхохотался. А потом огляделся вокруг, пытаясь обнаружить какие-нибудь другие следы визита дяди Эйнара. Через маленькие отдушины в стенах подвала туда проникал скупой свет, но его не хватало, чтобы осветить все углы и закоулки. Да и вообще, кто поручится, что дядя Эйнар побывал лишь в этой части подземелья, расположенной ближе всего к лестнице, там, где Калле, Ева Лотта и Андерс написали на стене свои имена? Подвал был большой. Темные ходы разветвлялись в разные стороны. У Калле не было ни малейшего желания продолжать свою изыскательскую экспедицию под сумрачными сводами и дальше. Да это и вообще бесполезно, раз нет фонарика.
Но одно ясно: дяде Эйнару не видать больше свою отмычку. Это Калле решил совершенно безоговорочно. Разумеется, совесть его чуточку восставала, говоря, что нельзя присваивать чужое, но Калле быстро заставил смолкнуть все доводы своей мятежной совести. Зачем отдавать дяде Эйнару отмычку? Кто знает, какие еще двери собирается он открывать с ее помощью? Если дядя Эйнар действительно личность подозрительная, то он, Калле, скорее всего, совершил доброе дело, изъяв ее. А кроме того, уж очень соблазнительно - сохранить ее для себя. Андерс, Ева Лотта и он могли бы устроить себе в этом подвале штаб-квартиру, они могли бы обыскать там каждый уголок и выведать, что делал в подземелье дядя Эйнар.
– Последнее - важнее всего, - решил для себя Калле.
Он уже собрался уходить, как вдруг у самой нижней ступеньки лестницы заметил какой-то крошечный белый предмет. Быстро нагнувшись, он поднял его. Это была жемчужина - белая, сверкающая жемчужина.
5
Калле лежал на спине под грушевым деревом. Ему хотелось как следует подумать, а это лучше всего получалось у него в лежачем положении.
– Вполне вероятно, что жемчужина лежала там со времен Густава Васы [11] и что какая-нибудь тяпа-растяпа - знатная дворянская девчонка - спустилась в погреб за бутылкой светлого пива да и рассыпала там свое жемчужное ожерелье, - рассуждал прославленный сыщик Калле Блумквист.
– Но возможно ли это? Когда решаешь криминалистическую задачу, - продолжал он, поворачиваясь на бок, чтобы заглянуть в глаза воображаемому собеседнику, - нужно всегда считаться с реальностью, - знаменитый сыщик крепко ударил кулаком по земле, - а истина, реальность состоит в том, что жемчужина эта не лежит там со времен Густава Васы, потому что в таком случае нашелся бы, верно, кроме меня, еще какой-нибудь глазастый парень, который мог бы найти ее. Вообще-то, если жемчужина лежала здесь не далее чем с позавчерашнего дня, когда мы были в подземелье, то столь бдительный молодой человек, как я, обнаружил бы ее тотчас же. Особенно если бы так же тщательно осмотрел земляной пол. Да, да… - Он, словно защищаясь, отмахнулся рукой от воображаемого собеседника, который выражал ему свое восхищение.
– Это же самая обыкновенная рутинная работа и ничто иное. Таким образом, какой вывод можно сделать из вышесказанного? С величайшей приверженностью к истине можно утверждать, что этот так называемый дядюшка Эйнар потерял жемчужину во время посещения развалин замка. Может, я не прав?
[11]
Густав I Васа (1496-1560) - король Швеции с 1523 г. Избран королем после восстания против датчан, которое возглавил.