Супостат
Шрифт:
— Ясно.
Клим Пантелеевич тщательно причесался перед зеркалом и направился в комнату.
За столом сидела супруга с красными заплаканными глазами. Рядом с открытым блокнотом и карандашом в руке — незнакомый человек, вернее, отчасти незнакомый. Ардашев вспомнил, что видел его в ателье «Мадам Дюклэ». И еще тогда разглядел в нем агента сыскного отделения.
Визитер поднялся.
— Клим, это господин Игнатьев, из полиции, — поспешила пояснить супруга и протянула чужую визитную карточку, которая лежала на
Бывший адвокат пробежал ее глазами и положил на место.
— Позвольте отрекомендоваться: Игнатьев Петр Михайлович. Как вы изволили убедиться, я служу в сыскной полиции.
— Ардашев Клим Пантелеевич, — холодно выговорил статский советник. — А что тут за слезы? — повернувшись в сторону супруги, осведомился он.
— Фаиночку зарезали, Вяземскую, — пролепетала Вероника Альбертовна. — Вчера, у парадного.
— Так… а ты-то здесь при чем?
— Я, получается, видела ее последней, — промакивая глаза кружевным платочком, сказала она.
— Да, — подтвердил сыщик. — Швейцар сей факт засвидетельствовал. И потому я здесь.
— Понятно. Продолжайте. Я, надеюсь, вам не помешаю?
— Нет, конечно.
— Вот и прекрасно, — проговорил Ардашев и уселся в кресло напротив.
Полицейский заглянул в блокнот и спросил:
— Итак, вы сказали, что медиум — господин Чертоногов — пытался вызвать дух Саввы Морозова?
— Почему пытался? — обиженно промолвила Ардашева. — Он вызвал его. И тот не только появился, но и ответил на вопрос, кто его убил.
— Как убил? — сыщик от удивления откинулся на спинку стула. — Всем известно, что Савва Морозов застрелился. Это случилось больше десяти лет назад во Франции, в Каннах.
— Н-не знаю, — робко выговорила Вероника Альбертовна. — Но он явственно назвал имя человека, причастного к злодейству: Леонид. И даже дал его сегодняшний адрес в Петербурге… Петрограде: Екатерининский канал, 25. — И тут же, обратившись к мужу, она спросила: — Клим, Лизочку Запольскую помнишь? Она раньше там жила.
Ардашев кивнул.
— А раз так, то я и предложила вызвать дух матери Анечки Извозовой — модистки, которую недавно ослепили на Болотной.
— Вы и ее знали? — спросил сыщик и что-то пометил карандашом на листке блокнота.
— Ну да. А что тут удивительного? Я уже полгода заказываю там наряды.
— А раньше? Где раньше вы шили свои платья?
— Простите, — вмешался Ардашев, — но какое это имеет значение?
— Хорошо-с, — пошел на попятную полицейский. — Можете и не отвечать на этот вопрос. Мы ведь так, беседуем, по простому-с, без протокола.
Клим Пантелеевич слегка поморщился, но промолчал.
— Итак, вы изволили заметить, что посоветовали вызвать дух Анны Извозовой?
— Да нет же! Анна жива. Я хотела, чтобы медиум поговорил с ее матерью, то есть с духом ее умершей матери, и выспросил, кто совершил это преступление. Ну надо же, в конце концов, узнать злодея!
— И что же вам ответили?
— Эразм Львович сказал, что понадобится фотографическая карточка умершей. А Фаина пообещала отыскать ее и принести к следующему сеансу.
— Это когда же?
— В пятницу, тринадцатого февраля… — сказала, замерла на миг и тут же проронила испуганно: — Господи, вот ведь какое страшное число!
— Простите, — полицейский покачал головой, — но неужто вы верите во все эти, с позволения сказать, небывальщины?
— Да нет же! До вчерашнего дня я относилась к спиритизму с недоверием, но когда под потолком появилось синее облачко, а потом Эразм Львович завещал чужим голосом, упомянул некоего Леонида, причастного к смерти Саввы Тимофеевича, да назвал его адрес, я, право, растерялась… Кстати, — оживилась Вероника Альбертовна, — а вы проверьте, не проживает ли на Екатерининском канале в доходном доме № 25 этот самый Леонид. И если такой есть, то потом хорошо бы выяснить, был ли он во Франции в день убийства господина Морозова.
— Проверить список жильцов — пара пустяков. Только вот надобно ли заниматься этой фантасмагорией? — Сыщик улыбнулся и, делая пометку в блокноте, добавил: — Однако вы меня заинтриговали. Что ж, я развею ваши подозрения.
— Простите, Петр Михайлович, а каков был характер ранений, повлекших смерть потерпевшей? — осведомился Ардашев.
— Летальным оказался один из двух ударов в сердце. Но потом, когда она уже умерла, — он извинительно посмотрел на Веронику Альбертовну, — ей изрезали живот.
— Зверь! — одними губами прошептала хозяйка.
— А вы не связываете это убийство с преступлением на Болотной? — спросил Клим Пантелеевич.
— Не думаю, — замялся Игнатьев. — Если даже сопоставить способы насилия и характер увечий, то они, как видите, разнятся. На Болотной преступник выжег белошвейке серной кислотой глаза. Опять же, непонятно, что было орудием преступления, если поврежденными оказались только глазные яблоки, а кожа лица не пострадала. Вчера же — грубое нападение на состоятельную даму, хозяйку модного салона; здесь применялся нож с длинным клинком или кинжал, поскольку сердце было пробито чуть ли не насквозь.
— Касательно орудия преступления на Болотной, тут все очевидно. Это был пузырек с серной кислотой и пипетка, — высказался Ардашев и закинул ногу на ногу.
— Да-да, — задумавшись, выговорил визитер, — по всей вероятности, вы правы.
— Безусловно! Здесь не может быть сомнений! — не удержалась Вероника Альбертовна. — Злодей усыпил Анечку хлороформом, а потом, дождавшись, когда она потеряет сознание, закапал глаза едкой жидкостью.
— Позвольте, — насторожился сыщик, поглядывая поочередно на супругов, — откуда вам это известно? Ведь в газетах этого не писали.