Супостат
Шрифт:
«Да, — с сожалением подумал Ардашев, — если случится смута, то все начнется отсюда, с Петербурга, и только потом беспорядки перекинутся дальше, в провинцию. Но ведь хаос не может длиться вечно. Рано или поздно люди устанут от анархии. И снова захотят порядка и спокойной жизни. Им понадобятся работающие магазины, действующие больницы, безопасные улицы, полиция и суды, наконец. Следственно, явится сила, которая и положит конец беззаконию. Только остается открытым вопрос, какая это будет власть? Добра или зла? Вот и может случиться, что слова, сказанные замученным в «Тайной канцелярии» дьячком, окажутся пророческими. Тогда и впрямь: «Быть Петербургу пусту!»
Последнее время философское настроение все чаще посещало чиновника по особым поручениям ближневосточного отдела МИДа. Иногда к этим размышлениям примешивалось и разочарование, вызванное тем, что многие ожидания так и не сбылись. К примеру, Осведомительный Отдел, о котором перед недавней поездкой в Персию говорил князь Мирский, так и не был образован. Император не решился на
5
Так называли МИД по месту нахождения здания (прим. авт.).
Зерно успеха было посеяно статским советником еще пятнадцать лет назад. В то время он занимался созданием агентурной сети в Британской Ост-Индии (на Цейлоне, в Карачи, Бомбее и Хайдарабаде). Особенной удачей оказалась вербовка высокопоставленного чиновника английской колониальной администрации в Дели. Мистер Баркли делился с тайным русским посланником ценными сведениями, а взамен получал неплохое вознаграждение. Словом, механизм был отлажен, и агент вошел во вкус. Так продолжалось до тех пор, пока, в то время еще коллежский советник, Ардашев, выполнив операцию по перехвату личного послания премьер-министра Великобритании Артура Бальфура представителю Соединенного Королевства на ожидаемых российско-английских консультациях по разграничению сфер влияния в Персии, не получил свинцовый «подарок» от британцев в виде сквозного ранения обеих ног. Тогда Ардашева в беспамятстве, охваченного еще и тяжелой формой тропической лихорадки, доставили в Одессу на борту утлого суденышка под греческим флагом с документами на имя австро-венгерского подданного. Позже, когда стало известно, что «рыцарю плаща и кинжала» придется навсегда расстаться с тайными миссиями за рубежом, князь Мирский послал к Баркли другого куратора. Но Баркли исчез, отыскать его не удалось, и связь с ним считалась потерянной.
Выйдя в отставку, Клим Пантелеевич поселился в Ставрополе, где и прожил последние семь лет. Занимаясь адвокатской практикой, он провел целый ряд сенсационных расследований, о чем не раз писали российские и иностранные газеты. Но летом прошлого года, узнав о покушении на наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда и его морганатическую супругу герцогиню Гогенберг, присяжный поверенный прибыл в Петербург. Понимая, что в ближайшее время разразится война, он сдержал данное ранее слово и вернулся на прежнее место службы. Почти сразу дипломата командировали в Персию для выяснения обстоятельств гибели коллежского советника Раппа — второго секретаря российского посольства. Покойный, так же как и когда-то Ардашев, выполнял секретные поручения Певческого моста. И вот там, в Тегеране, общаясь с британскими коллегами-союзниками, он случайно выяснил, что в 1905 году мистер Уильям Баркли неожиданно подал в отставку и поселился в Австралии, в Мельбурне, где очень скоро получил неплохую должность при тамошнем генерал-губернаторе. Но его старший сын числился на дипломатической службе Соединенного Королевства. А в конце декабря прошлого года на Певческий мост прилетела новость, что на Дворцовую набережную, д.4 [6] со дня на день заявится господин Сэмюэл Баркли, назначенный на должность третьего секретаря посольства. После всесторонней проверки выяснилось, что вновь прибывший британец — родной сын «потерявшегося» агента из Дели.
6
По этому адресу в 1915 году располагалось посольство Великобритании (прим. авт.).
Ну а дальше Ардашев «случайно» познакомился с Самюэлем в «Даноне» и вскоре пришел к выводу, что «объект» вполне пригоден для вербовки: тщеславен, не выдержан, склонен к пьянству, да и карьерист к тому же. Словом, «Like father, like son» [7] . Только вот руководство до последнего момента никак не решалось дать добро на вербовочную беседу. «А вдруг сорвется, вдруг не получится, — нервно покусывая ус, осторожничал князь Мирский. — Англичане — наши союзники, и неудача с Баркли-младшим неминуемо приведет к скандалу…» Однако обстоятельства чрезвычайного характера заставили принять предложение статского советника и пойти на риск.
7
Like father, like son — англ. посл., «Каков отец, таков и сын»; эквивалентно русскому варианту: «Яблоко от яблони недалеко падает» (прим. авт.).
Катализатором такого решения явилось то, что всю зиму 1914 года между Россией, Францией и Британией шли весьма сложные консультации по послевоенному устройству мира. Россия все еще не могла прийти в себя от прорыва германских военных кораблей под турецким флагом в Черное море и чудовищного обстрела Севастополя, Одессы, Новороссийска и Феодосии, от потоплений пассажирских пароходов «Великий князь Александр», «Ялта», «Казбек» и «Шура». Именно поэтому она и поставила перед странами Согласия вопрос о будущей передаче под свою юрисдикцию проливов Босфор и Дарданеллы. И было вполне логичным, что следующим на повестке дня будет вопрос о передаче России Константинополя. Сейчас, как никогда ранее, могла осуществиться многовековая мечта русских императоров о превращении византийской столицы в Царьград и установлении над Святой Софией православного креста. Петроград мог, наконец, получить достойную компенсацию за поражение в Крымской войне. Но как поведет себя Англия — страна, издавна считающая себя хозяйкой в этом регионе? И до каких пределов в отстаивании собственной позиции можно дойти в переговорах с британцами, чтобы не нанести ущерб коалиции? Война-то была в самом разгаре. Стало понятно, что нужен свежий источник, имеющий доступ к рекомендациям, поступающим из Лондона на Дворцовую набережную, д.4. И вот тут вспомнили о предложении Ардашева.
Вербовочную беседу Клим Пантелеевич построил на карьерных амбициях молодого дипломата. Он поведал Самюэлю о тайной деятельности его отца, предъявив копии двух листов собственноручных донесений Уильяма Баркли. Англичанин долго пялился на знакомый почерк родителя и нервно тряс под столом коленкой. Нетрудно было понять, что в случае обнародования этих документов на дипломатической карьере Баркли-младшего можно было поставить жирный крест. Да и всю оставшуюся жизнь его папаша наверняка провел бы за решеткой. Естественно, статский советник пообещал, что их сотрудничество прекратится сразу же после окончания переговоров о послевоенном положении Турции. А как же без этого? В разведке не бывает лжи, в разведке бывает игра. И как водится, во время второй встречи, получив от третьего секретаря посольства нужные сведения, Ардашев одарил Баркли-младшего солидной суммой. И тот — поспешно и молчаливо — затолкал ее в карман. А вчера свежеиспеченный агент не только сообщил о готовности англичан пойти на уступки в отношении передачи России Босфора и Дарданелл, но и по собственной инициативе рассказал о планируемой британцами тайной операции по уничтожению германских кораблей, стоящих в портах под защитой береговой артиллерии. По вполне понятной причине его соотечественники не торопились делиться своими планами с Петроградом. Их замысел строился на идее американского инженера Саймона Лэка — хорошо известного в России своими подводными лодками класса Protector. (Еще одиннадцать лет назад четыре субмарины, работающие на бензиновом двигателе, были куплены российским морским агентом в США и в разобранном виде тайно вывезены в Либаву.)
Подлодки Лэка обладали весьма интересными особенностями. Наличие особой камеры позволяло выпускать водолаза для работы на дне, а небольшие полые чугунные колеса, выдвигающиеся из специальных ниш с помощью гидравлических механизмов, давали возможность передвигаться по дну (даже на предельной глубине погружения), не подвергаясь влиянию подводных течений. Кроме того, имелись особые отводы, благодаря которым лодка могла самостоятельно приподнимать для прохода сеть, защищающую рейд с неприятельскими судами. Ко всему прочему последние модификации субмарин оснащались усовершенствованными приборами, с большой точностью определяющими пройденное по дну расстояние и глубину погружения. Эти данные, с учетом показаний компаса и подробной карты района боевых действий, позволяли безошибочно вычислять местоположение лодки и заданный курс следования без всплытия на поверхность.
В итоге планировалось миновать все системы заграждения в немецких портах и выпустить водолаза, который, расставив мины под днищами кораблей, должен вернуться на лодку. После отхода субмарины на безопасное расстояние смертоносные заряды приводились в действие посредством провода.
Однако было совсем непонятно, почему этот замысел держался в строжайшем секрете от России. Возможно, союзники боялись нежелательной утечки информации. По крайней мере, в это хотелось верить. Но, как бы там ни было, именно благодаря Ардашеву Петроград получил весьма ценного английского агента.
Между тем экипаж добрался до места назначения — модного салона «Мадам Дюклэ», где Клим Пантелеевич договорился встретиться со своей супругой и отправиться в театр «Пассаж» на французскую комедию. От лошади валил пар, точно ее обдали кипятком. Кучер натянул вожжи, осклабился и бросил через плечо:
— На чаек не обидьте, барин!
Щедро расплатившись с возницей, статский советник сошел с пролетки. Разбитной мальчишка в ушанке, размахивая газетами, громко кричал о потоплении немецкой подводной лодкой «У–16» французского парохода «Вильделим». Купив «Петроградский листок», Ардашев потянул на себя ручку двери модного ателье.