Суровая мужская проза
Шрифт:
И всё это время (не считая, конечно, перерывов на краткий сон), Ванда была с ними. Помогала регулировать двигатели джипов, так как прекрасно разбиралась в машинах. Рассказывала о всяческих особенностях пустынных миражей. Давала советы по оказанию первой медицинской помощи людям, страдающим от обезвоживания и истощения.
А ещё, когда удавалось уединиться, они с Лёхой целовались, говорили о Любви и строили далёко-идущие планы…
Утром четвёртого дня – с момента падения вертолёта – погода, наконец-то, улучшилась. Сила ветра упала до двадцати
Они выехали на двух мощных армейских джипах, оснащённых здоровущими специализированными колёсами.
Погода улучшилась? Ха-ха-ха.
Весьма сомнительное и спорное утверждение. Если, конечно, не сказать большего.
Знойный злой ветер по-прежнему нёс целые тучи мельчайшего песка. Нёс и бросал. Нёс и бросал. Широкие «дворники» джипов еле-еле справлялись с очисткой лобовых стёкол. Ещё было очень жарко и душно. Мощные автомобильные двигатели, постепенно нагреваясь, урчали хрипло, устало и надсадно. А все члены спасательной команды потели практически безостановочно. Всё потели и потели. Потели и потели…
– Ну, и амбре здесь стоит, – ловко управляясь с автомобильной баранкой, брезгливо морщился Горыныч. – Никогда не думал, что молодые и здоровые люди могут так паскудно смердеть. И, самое обидное, что и я в их числе. Типа – самый натуральный и позорный пустынный скунс…. А ещё и ни фига не видно, куда едем. Сплошная серая муть впереди. А по небу быстро-быстро передвигаются тёмные облака. Только это совсем даже не дождевые тучи, а, наоборот, песчаные. Состоящие, понятное дело, из многих-многих тонн пустынного песочка…. Хорошо ещё, что бортовой компьютер пока пашет исправно и правильное направление указывает. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно…. Ладно, прорвёмся. Не впервой…
Почти через сутки после старта, на тёмно-тёмно-багровом рассвете, они въехали в район предполагаемого падения вертолёта.
Неожиданно песчаная буря прекратилась. Ветер стих. Грозные тёмно-серые тучи осыпались на землю десятиминутным песчаным «дождём» и прекратили своё существование. Даже рассветная заря постепенно поменяла свой траурно-угрожающий тёмно-багровый цвет на оптимистический светло-светло-жёлтый.
– Останавливаемся и вылезаем наружу, – скомандовал Петров. – Передохнём. Посовещаемся.
– Чудеса в решете, мать их растак, – покинув джип, сладко потянулся Горыныч. – Ещё двадцать минут назад вокруг был ад кромешный, а сейчас, наоборот, благодать Божья. В том смысле, что окружающий воздух – амброзия сплошная. Пахнет летним разнотравьем, колодезной водой и опавшими осенними листьями…. Как такое может быть, а? Мы же находимся в самом центре африканской Сахары…. Может, кроме «оптических» миражей существуют ещё и «ароматические»? Надо будет потом проконсультироваться по этому поводу у одной симпатичной и высокоинтеллектуальной барышни. Если, понятное дело, ревнивый старший лейтенант Петров не будет против…. Что будем делать дальше?
– Как это что? – удивился Пашка Сомов. – Конечно же, следовать указаниям учёной мисс Паулс. То бишь, внимательно присматриваться к окружающей нас местности. Внимательно, с недоверием и долей здоровой подозрительности.
– А ты, Сом, оказывается, очень рассудительный молодой человек. Не удивлюсь, если через какое-то время ты перейдёшь на работу в российскую милицию. Например, в славный уголовный розыск.
– Что в этом такого? Я ещё в младших классах средней школы мечтал – стать знаменитым и умелым сыщиком. Типа – российским комиссаром Мегрэ.
– Оставить посторонний трёп, – велел Лёха. – Достаём бинокли из футляров и приступаем к наблюдениям. А потом, ясный пенёк саксаула, делимся ими друг с другом…
Через десять минут Горыныч сообщил:
– Упавшего вертолёта нигде не наблюдаю, хоть убей. А на западе чётко просматривается фигура гигантского каменного сфинкса, только полупрозрачная и словно бы уползающая от нас.
– Ага, даже слегка подрагивает – словно кусок фруктового желе, случайно упавший на пол…. Не думаю, что за этим сфинксом «прячется» что-либо. Хотя, чисто на всякий случай, потом и туда наведаемся…. Меня же гораздо больше интересуют вон те древние почерневшие развалины. Вдруг, это мираж? Всякое бывает. Надо будет их «проверить» с помощью лазерного прибора милейшей мисс Паулс…. А ты, Сом, будущий гениальный сыщик, что высмотрел?
– Склон.
– Что – склон?
– Очень странный склон, – указал рукой на северо-восток Пашка. – Видите? Цвет у него очень, уж, необычный. Светло-серый, с характерными чёрными точками…. Что это за вкрапления такие, а? Чёрная приморская галька? Откуда ей здесь взяться? Странность странная…
Джипы остановились, не доехав до подозрительного склона порядка семидесяти пяти метров (по крайней мере, так это смотрелось). Офицеры покинули машины.
– Сейчас мы проверим, как работает эта «усиленная лазерная указка», – достав из внутреннего кармана камуфляжной куртки серебристый цилиндрик, пообещал Петров.
Он, вытянув правую руку вперёд, плавно перевёл крохотный чёрный тумблер в рабочее положение. Через секунду из торца цилиндрика «выскочил» тонкий светло-голубой луч. Выскочил и упёрся в серо-чёрный склон…
Последовала яркая ультрамариновая вспышка, заставившая людей прикрыть глаза ладонями. Ещё мгновение. И странный холм исчез, словно бы растворился в окружающем их воздухе…
– Лишь грязно-жёлтые пески вокруг, – восхищённо прокомментировал Сом. – Сработала-таки хитрая аппаратура медноволосой и умненькой мисс Паулс…. А что это за железка торчит из одинокого тёмно-рыжего бархана? Это же…. Это же винт вертолёта, занесённого песками по самую крышу кабины. За мной!
Они, не жалея рук и сил, откопали вертолёт за неполный час. Откопали, вскрыли заклинившую дверку и обнаружили внутри восемь уже начавших разлагаться трупов, а так же двоих выживших – Никоненко и Романова.
Никон был в сознании и даже пытался улыбаться. А Роман пребывал в бреду горячечном.
Санькой занялся пожилой доктор-поляк. А Никоненко, вволю напившись чуть подслащённой воды и жадно вдыхая относительно чистый воздух пустыни, приступил к печальному повествованию: