Суровое наказание
Шрифт:
Наконец я завернул за угол, и там, на берегу реки передо мной были мой отец и мать, лежащие непринужденно на травянистой поляне с плетеными корзинами для пикника на клетчатой скатерти. Мой отец Чарльз лежал, растянувшись в белом костюме, улыбаясь, пока моя мать Лилит, облаченная в белое платье, бросала куски хлеба уткам. Я издал какой-то звук и моя мать оглянулась, ослепительно улыбаясь мне.
– Ох, Чарльз, посмотри, кто здесь! Джон пришел присоединиться к нам!
Отец приподнялся на локте и оглянулся, и его улыбка стала шире, когда он увидел меня.
– Хорошо, что ты присоединился к нам, сынок. У нас пикник. Есть ветчина и сыр, яйца и сосиски, и все твое любимое.
– Подходи и присоединяйся к нам, дорогой, – сказала мать. – Мы ждали
Я подошел и сел между матерью и отцом. Он ободряюще сжал мое плечо, а мать передала мне чашку чая. Я знал, что в ней будет молоко и два сахара, именно так мне нравилось. Я сидел там некоторое время, наслаждаясь моментом, и была часть меня, которой хотелось остаться здесь на оставшуюся часть жизни. Но я никогда особо не прислушивался к той части меня.
– Есть так много вещей, которые я хотел сказать тебе, отец, – сказал я наконец. – Но не было времени.
– Здесь у тебя неограниченное время, – сказал отец, снова ложась на спину и уставившись в летнее небо.
– И, несмотря на все, что произошло, я хотел бы узнать тебя лучше, мама, – сказал я Лилит.
– Тогда останься здесь с нами, – сказала она. – И мы можем быть вместе, навсегда и во веки веков.
– Нет, – сказал я с сожалением. – Поскольку вы скажите только то, что я хочу от вас услышать. Потому что это не реально, как и вы. Мои родители ушли, и потеряны для меня навсегда. Это – Аркадия, Летняя Страна, где мечты сбываются, все счастливы и радостные события происходят каждый день. Но у меня есть чем заняться, и есть люди, с которыми нужно встретиться, потому что это то, чем я занимаюсь и то, кем я являюсь. И, кроме того, Сьюзи ждет меня дома. Пусть она психопатка помешанная на оружии, но она моя психопатка. Поэтому, я должен идти. Может быть, моя жизнь и не столь идеальна, как эта, но зато она реальная. И я никогда еще не подводил клиента.
Я встал и ушел, продолжив путь по каменным ступенькам. Я не оглянулся посмотреть, как мой отец и мать удаляются и исчезают. Возможно, потому что мне нравилось думать, что они навсегда и вместе будут сидеть днем на пикнике на берегу реки, наконец-то счастливые.
Дорожка провела меня вдоль берега реки немного, а затем я внезапно оказался на травянистом холме, на пути к лесу, гордо раскинувшемуся под этим небом. Теперь я расслышал голоса впереди, громкие и счастливые, а иногда заливающиеся смехом. Они напоминали детские. Когда я подобрался достаточно близко, я разглядел Уильяма Гриффина, безмятежно лежащего в траве, разглядывающего великолепные виды, пока друзья детства смеялись вокруг него, играли и бегали под вечным солнцем Летней Страны.
Я знал некоторых из них, потому что это были и мои друзья детства. Мишка Медведь, плюшевый медведь под четыре фута высотой в его известной красной тунике, брюках и ярко-синем шарфе, хороший друг и храбрый спутник каждого юного мальчика. А рядом с Медведем был его друг Козерог, в длинном серо-голубом плаще, размером с человека, но с огромной головой козла и длинными вьющимися рогами. У всех были эти книжки, когда я был ребенком, и все мы участвовали в чудесных приключениях с Медведем и Козерогом в наших фантазиях... Там была Белка-Пушистый-Хвост и Барни-Игрушечный-Мальчик, и даже Бип и Бастер, мальчик и его пришелец. Там и другие были – игрушки размером с ребенка и антропоморфические животные в ушитой человеческой одежде, и улыбающиеся счастливые создания, о которых мы все забываем, когда подрастаем и двигаемся дальше. Только мы никогда не забываем о них, не в глубине души, где это действительно имеет значение. Они играли вместе вокруг Уильяма Гриффина, весело вздоря, смеясь и болтая, и гоняясь друг за другом. Старые компаньоны, а иногда единственные настоящие друзья детей.
Они все резко остановились и оглянулись, когда я приблизился, выглядя не испуганными, а лишь любопытными. Уильям медленно сел и посмотрел на меня. Я поднял руки, показывая, что они были пусты, и я пришел с миром. Уильям притянул колени к груди и долго смотрел на меня из-под них, а затем устало вздохнул.
– Вам лучше уйти, – сказал он игрушкам и животным. – Это будет взрослый разговор. Вам будет скучно.
Они кивнули и исчезли, словно сны, коими и являлись. Кроме Мишки Медведя и Козерога, которые остались, и неспешно изучали меня задумчивым, проницательным взглядом. Козерог вытащил бутылку водки из кармана и сделал большой глоток.
– Все верно, – сказал он заплетающимся языком. – Мы реальны. Вроде того. Смирись с этим.
– Не многие помнят нас теперь, – сказал Медведь. – Теперь мы все – легенды, так что живем в Шадоус Фолл, где у каждой истории есть конец. Мы выбираемся в Темную Сторону время от времени, чтобы быть здесь с теми, кто все еще нуждается в нас.
– Ага, точно, – сказал Козерог, громко отрыгивая. – Я прихожу сюда только из-за пейзажа, тишины и покоя. И за бесплатной жратвой. Ты Джон Тейлор, не так ли? Возможно, ты тоже станешь легендой, когда достаточно долго пробудешь мертвым, и люди забудут тебя настоящего. Тогда тебе светит лишь Город Теней, нравится тебе это или нет. Уверяю, тебе это не понравится. И не напрягай Уильяма. Он с нами. Испортишь ему день, и я затолкаю эту бутылку в тебя так глубоко, что понадобится опытный проктолог со спелеологическими инструментами, чтобы достать ее наружу.
– Не обращай на него внимания, – нежно сказал Мишка Медведь. – Просто у него натура такая.
Они двинулись в темный лес, продолжая дружески спорить. Они выглядели не совсем такими, как я их помнил. Я подошел и сел рядом с Уильямом.
– Так вот он какой Проект Аркадии, – сказал я. – Мило. Мне действительно нравится пейзаж.
– Чего ты хочешь, Тейлор. – И кстати, как ты узнал, где найти меня. Полагалось, что это единственное место, где никто не может меня побеспокоить.
– Это дар, – сказал я. – Глория подсказала мне нужное направление. Я думаю, что она беспокоится о тебе.
Уильям кратко фыркнул.
– Она, должно быть, единственная.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я, с искренним любопытством. – Почему... это?
– Потому что у меня никогда не было детства, – сказал Уильям. Он не смотрел на меня, а просто вглядывался в пейзаж, или возможно видел что-то еще в голове, в своем прошлом. – Насколько я себя помню, единственный интерес моего отца ко мне состоял в том, чтобы готовить меня стать его наследником и преемником. Чтобы он мог быть спокоен, что все созданное им продолжит свое существование и без него. Он хотел, чтобы я походил на него. Это не моя вина, что я не оправдал его надежд и никогда не буду. Есть только один Иеремия Гриффин, который является лучшим во всем. Но даже в детстве, у меня никогда не было времени на игры, чтобы побыть самим собой. Мне никогда не разрешалось иметь реальных друзей, ибо им нельзя доверять. Они могли быть шпионами многочисленных врагов отца. Это всегда одна работа, работа, работа. Бесконечные уроки, по семейному бизнесу и семейным обязанностям. Мое единственное спасения было в книгах и комиксах. Тогда я жил в мечтах, если была такая возможность, в более простых и счастливых реалиях моего воображения. Единственное место, которое было действительно моим, в которое отец не мог попасть и испортить или отнять.
Я не мог прервать его речь, даже если попытался бы. Он держал это внутри себя годами и поведал бы любому, кто его здесь нашел. Поскольку у него была ужасная потребность рассказать это кому-то…
– Именно поэтому в подростковом возрасте я занялся бодибилдингом, – сказал Уильям Гриффин, все еще не глядя на меня. – Чтобы иметь некий контроль над частью моей жизни, даже если это была только форма моего тела. К тому времени я знал, что управление семейным бизнесом не мое. Я понял это задолго до своего отца. Мне нравилось думать... что я добился чего-то, если бы меня оставили самого по себе. Если бы мне предоставили выбрать свой собственный путь, следовать моим собственным интересам. Но Гриффин не мог иметь сына, который был чем-то меньшим, чем великим.