Суровое наказание
Шрифт:
Там была голова единорога с единственным длинным витым рогом, хотя его белоснежная шкура выглядела серой и безжизненной для любого набивщика чучел. Далее впереди была мантикора с ее тревожным сочетанием львиных и человеческих черт лица. Рычащий рот был полон огромных массивных зубов, а длинная ниспадающая грива выглядела так, будто недавно ее высушили феном. И… нереально огромная голова дракона, под добрых четырнадцать футов от уха до уха. Золотые глаза были огромными как обеденные тарелки, и я никогда прежде не видел так много зубов в одном рту. Морда выдавалась в коридор так далеко, что мне с Гоббсом пришлось пробираться мимо нее по коридору по одному.
– Бьюсь об заклад, что ее чертовски сложно чистить, – заметил я, просто, чтобы что-то сказать.
– Я не знаю, сэр, – сказал Гоббс.
Несколько коридоров и проходов спустя, мы наконец-то достигли конференц-зала. Гоббс быстро постучал, толкнул дверь и шагнул в сторону, жестом показывая мне проследовать вперед. Я небрежно вошел, словно заходил сюда каждый день, и даже не обернулся, когда услышал что Гоббс плотно закрыл за мной дверь. Конференц-зал был большим и шумным, но первым мне бросились в глаза десятки телевизионных экранов покрывающих стену слева от меня, показывающих каналы новостей, деловую информацию, рыночные отчеты и политические сводки по всему миру. Все дребезжали одновременно. Абсолютный шум болтовни был подавляющим, но никто в комнате, казалось, не придавал этому значения.
Вместо этого, все взоры были устремлены на Иеремию Гриффина, сидящего во главе длинного стола, точно король на троне, и внимательно слушающего людей, идущих к нему равномерным потоком, передавая ему новости, сообщения, документы, и задавая срочные, но уважительные вопросы. Они роились вокруг него, как рабочие трутни вокруг пчеломатки, приходя и уходя, толпясь и перестраиваясь, ревниво конкурируя за внимание Гриффина. Все они, казалось, говорили одновременно, но Иеремия без труда говорил с тем, кем хотел и слушал того, кого пожелал. Он редко смотрел на одного из мужчин и женщин вокруг него, уделяя все свое внимание бумагам, лежащим перед ним. Он кивал или качал головой, подписывал некоторые бумаги и отвергал другие, и время от времени давал комментарий или приказ, и люди вокруг него мчались выполнять его поручения, их лица были сосредоточены и полны решимости. Безупречно и дорого одетый, и, вероятно, обладающий еще более дорогостоящим образованием, он по-прежнему вел себя больше как слуга, чем Гоббс. Никто из присутствующих не уделял мне ни малейшего внимания, даже когда им приходилось протискиваться мимо меня, чтобы добраться до двери. И Иеремия даже не взглянул в мою сторону.
Предположительно я должен был стоять там, по стойке смирно, пока он не соизволит заметить меня. Черт с этим. Я придвинул стул и сел, закинув ноги на стол. Я не спешил, и хотел хорошенько рассмотреть бессмертного Иеремию Гриффина. Он был статным мужчиной, невысокого роста, но с выпяченной грудью и широкими плечами, в изысканно скроенном темном костюме, белой рубашке и черном галстуке-ленточке. У него было властное лицо, с мощными скулами и холодными голубыми глазами, ястребиный нос, и рот, который, похоже, редко улыбался. Все венчала большая грива седых волос. Подобно тому, как он выглядел на всех своих портретах времен Тюдоров. Казалось, он получил свое бессмертие, когда ему было уже за пятьдесят, и пакет не включал в себя вечную молодость. Он просто перестал стареть. Он сидел прямо, как будто что-либо иное было бы признаком слабости, и его немногочисленные жесты были резкими и отточенными. Он обладал тем непринужденным авторитетом и спокойной властью, что приходят с многолетним опытом. Он производил впечатление человека, который всегда точно знает, что ты хотел сказать еще до того, как откроешь рот, поскольку видел и слышал все это раньше. Снова и снова.
Его люди относились к нему с уважением, граничащим с благоговением. Он больше походил на Папу, чем на короля. Вне этой комнаты они могли быть людьми с состоянием и родословной, экспертами в своей области, но здесь они были лишь подчиненными Гриффина, с положением и привилегиями, за которые скорее умрут, чем отдадут. Потому что здесь была власть, реальные деньги, здесь каждый день принимались все важные решения, и даже самые незначительные из них изменяли судьбу мира. Работать на Гриффина, означало, что вы были на самой вершине эшелона власти. До тех пор, пока держались. Каким-то образом я знал, что чреда этих ярких молодых дарований регулярно сменяется. Поскольку Гриффин не оставит тех, кто становится опытным и влиятельным, чтобы стать угрозой для него.
Иеремия заставил меня долго ждать, и мне стало скучно, а это всегда опасно. Предполагалось, что я должен был просто сидеть там и томиться в ожидании, чтобы поставить меня на место, но я горжусь тем, что никогда не знаю своего места. Так что я решил малость пошалить. У меня есть репутация, которую нужно поддерживать. Я не спеша оглядел круглый конференц-зал, рассматривая различные возможности для зла и хаоса, прежде чем окончательно остановил выбор на стене с телевизионными экранами.
Я использовал свой особый дар, чтобы найти сигнал управления каналами и использовал его для настройки каждого экрана на одно ужасающее шоу. Я нашел его случайно как-то ночью, пока щелкал каналы (всегда неудачная идея в Темной Стороне, где мы получаем не только выход на весь мир, но также и на передачи из других миров и других измерений), и мне действительно пришлось прятаться за диваном, пока оно не закончилось. Знаменитое шоу «Час Извращений Джона Уотерса» является самой извращенной порнографией из когда-либо созданных, и теперь оно появилось на десятках экранов разом. Различные мужчины и женщины, суетившиеся вокруг Иеремии, подняли глаза, смутно осознавая, что что-то изменилось, а затем увидели экраны. И увидели, что происходит. И тогда они начали кричать, и блевать, и, наконец, побежали спасать свою жизнь и свое здравомыслие. Есть некоторые вещи, которые человек просто не хотел знать, не говоря уже о том, чтобы сделать с лосем. Конференц-зал быстро опустел, оставив только меня и Иеремию Гриффина. Он бегло глянул на экраны, хмыкнул, а затем снова отвернулся. Он не был шокирован и расстроен, или даже впечатлен. Он видел все это раньше.
Он резко махнул рукой, и все экраны сразу погасли. В комнате стало неожиданно и блаженно тихо. Гриффин сурово посмотрел на меня. Я откинулся в кресле и весело улыбнулся ему. Иеремия тяжело вздохнул, кратко качнул головой и поднялся на ноги. Я убрал ботинки со стола и тоже быстро встал. Гриффин не стал бы самым богатым и могущественным человеком в Темной Стороне, не убив добрую долю врагов, многих из которых голыми руками. Я принял тщательно непринужденную позу, когда он подошел ко мне (никогда не показывай страха, они чувствуют его), и остановился вне досягаемости вытянутой руки. По-видимому, он также слышал обо мне. Мы молча изучали друг друга. Я не предложил пожать друг другу руки, как впрочем, и он.
– Я знал, что с вами будет не просто, – сказал он наконец, спокойным равнодушным голосом. – Это хорошо. Мне нужен непростой человек. Итак, вы печально известный Джон Тейлор. Человек, который мог стать владыкой Темной Стороны, пожелай он того.
– Я не хочу этого, – беззаботно сказал я.
– Почему нет?
Это был неплохой вопрос, и я задумался на секунду.
– Потому что это означало бы пойти вразрез с собой. Я никогда не стремился управлять жизнями других людей. Мне хватает проблем со своей. И я видел, что происходит... когда власть развращает. – Я посмотрел Гриффину прямо в его ледяные голубые глаза. – Почему вы хотите управлять Темной Стороной, Иеремия?
Он кратко улыбнулся.
– Потому что она есть. Человек должен иметь цель, особенно бессмертный человек. Без сомнения, в итоге, управление Темной Стороной создаст больше неприятностей, чем того стоит, но это единственная реальная цель соответствующая человеку моих амбиций и таланта. Кроме того, я очень заскучал в наши дни. Мне нет ровни, и все мои опасные враги мертвы. Я испытываю постоянный голод, потребность в новизне, чтобы занять и отвлечь себя. Когда живешь столько, сколько я, сложно уже найти что-нибудь действительно новое. Вот почему я выбрал вас для этого поручения. Я мог нанять любого детектива, любого следователя, которого пожелаю... но есть только один Джон Тейлор.
– Вы, кажется, довольно заняты, – сказал я, показывая на дверь, через которую вышли его люди.
Он пренебрежительно фыркнул.
– Не то что бы это были дела. Просто... видимость работы. Важно казаться занятым. Я не могу позволить, чтобы меня увидели или даже воспринимали как слабого, растерянного... или акулы начнут кружить вокруг меня. Я не для того потратил века на создание моей империи, чтобы увидеть, как все это растащит кучка пронырливых шакалов.
Его большие руки сомкнулись в массивные, жестокие кулаки.