Суровые дни. Книга 1
Шрифт:
Друзья Бегенча оживились и с криком: «Бери батыра!» на руках вынесли жениха, потащили его к кибитке, где ожидала невеста, и ввалились туда шумной ватагой. Она сидела, вся закутанная, среди шумливых, возбужденных девушек, настороженно притихшая при появлении парней.
Невесту усадили посреди кибитки, и она, сплошь в зеленом бархате, была похожа на кустик какого-то странного растения.
— Чего стоишь, как подпорка! — прикрикнула распоряжающаяся церемонней женщина на Бегенча. — Если ты супруг, то иди и садись рядом!
Парни вручили
Распорядительница вложила руку невесты в ладонь жениха и, поочередно похлопывая молодых по спинам, начала ритуальную приговорку:
В белое и синее ее не одевай, Хлебом ячменным ее не питай, Языкастому в обиду ее не давай, Ногастому пинать ее не давай. Цветет, как майская роза, пусть, Родит, как дыня-туршен, пусть. Правая рука в масле будет пусть, Левая рука в муке будет пусть…Закончив приговорку, женщина отбросила покрывающее молодых одеяло и обратилась уже лично к Бегенчу:
Гелин мы тебе вручили, Тебя мы аллаху вручили.Крикнув: «Да обретете вы светлое счастье!», она вырвала кольцо из руки Бегенча и выскочила из кибитки.
Бегенч схватил лежавшую рядом плеть и, стегая всех, подвернувшихся под руку, выбежал вслед за ней. Парни помчались вдогонку. Оставшиеся девушки и женщины посмеивались над теми, кому досталось от плети Бегенча.
— Вай-ей! — пожаловалась одна. — Стегнул так, словно змея по плечам проползла!
— Ничего, сестрица! — утешила ее молоденькая невысокая женщина, положив руку на плечо. — Мы каждый день терпим удары плети, а тебе досталось в шутку. Выйдешь замуж — тогда сегодняшняя боль покажется лаской.
Вернулись парни, ведя под руки Бегенча, усадили его опять рядом с невестой, начали подзадоривать:
— Заставь-ка ее снять сапоги!
— Куда ему! У него на это решимости не хватит!
— Хватит! Покажи, Бегенч, что ты настоящий мужчина!
Бегенч протянул одну ногу невесте, грозно приказал:
— Снимай!
Невеста безропотно схватилась обеими руками за сапог, потянула. Но парни постарались навертеть на ноги Бегенча столько портянок, что сапог не снимался. Сообразив в чем дело, девушка дернула резко и, не удержавшись, вместе с соскочившим сапогом опрокинулась на спину.
— Ай, молодец, гелин-джан! — со смехом дружно приветствовали ее парни. — Давай, второй тащи!
Бегенч протянул вторую ногу.
— Не расслабляй ступню! — толкнул его в бок большеносый Тархан. — Разве к лицу джигиту так быстро уступать!
Бегенч так и сделал. Сколько
Поднялся невообразимый шум. Женщины наперебой кричали:
— Отпусти ногу, парень!
— За порогом очутишься, отпусти!
Парни в свою очередь не сдавались:
— Не отпускай, Бегенч!
— Отпустишь — трусом будешь!
Но Бегенч все же сжалился над своей невестой и ослабил ногу. Девушка с силой сдернула сапог и отбросила его в сторону.
По толпе собравшихся прошел гул одобрения.
Теперь невеста должна была развязать у жениха кушак.
Бегенч поднялся во весь рост, сцепив над головой руки. Невеста принялась искать конец кушака, искусно запрятанный парнями. Это оказалось нелегким делом, и одна из девушек, та самая, которая жаловалась, что ее сильно ударил Бегенч, попыталась помочь. Но парни не разрешили: пусть сама невеста свою сноровку показывает.
Конец нашелся, но туго затянутый узел невозможно было развязать руками. Девушка вцепилась в него зубами.
Парни захохотали.
— Эй, гелин-джан, зубы не поломай!
— Беззубая жена кому нужна!
Невеста справилась с узлом и стала обвязывать кушак чалмой на голову Бегенча. И — снова смех:
— Ой-ей, осторожней, невеста! У него болячка на голове, не задень!
— У него голова паршивая, руку испачкаешь!
Почти завязанную чалму сшибли с головы Бегенча, но тут поднялся Тархан и сказал:
— Кончайте! Невеста, дай бог не сглазить, молодцом оказалась. Счастье Бегенча, если она не оседлает его, как скакового осла!
Женщины проворно постелили в глубине кибитки постель, усадили на нее молодых и накрыли их одеялом, Илли-хан взял плеть и принялся выгонять всех из кибитки, прикрикивая:
— Р-р-расходитесь п-п-по домам!.. Б-б-быстро!
Бегенч запер дверь за последним гостем, потушил одну лампу, а вторую, прикрутив фитиль, поставил на очаг. Когда он вернулся к жене, та, не шевелясь, покорно ожидала своего повелителя.
Бегенч в волнении замер перед ней. Он знал только ее имя. Когда она снимала с него сапоги и развязывала кушак, он обратил внимание на маленькие, почти детские руки и на гибкий тонкий стан, но лица, закрытого халатом, разглядеть не сумел. И вот сейчас… Но он не решился сорвать с нее покрывало.
— Джерен-джан, ты не сильно ушиблась, когда упала? — спросил он, взяв девушку за руку.
Рука дрогнула, но Джерен ничего не ответила.
— Почему молчишь, Джерен-джан?
Душевное волнение девушки было не меньше, чем у джигита. Она так же, как и он, горела желанием поскорее увидеть своего мужа, узнать, что преподнесла ей судьба. Когда она развязывала кушак Бегенча, то могла бы взглянуть на его лицо. Но так и не подняла ресницы.
Бегенч осторожно приподнял край халата, накинутого на голову Джерен. Она не сопротивлялась, только еще ниже опустила голову.