Сущий рай
Шрифт:
— Что это у вас там? — вкрадчиво спросил он. — Какое-нибудь сокровище?
— Пиранези, — рассеянно сказал Крис, полагая, что мистер Риплсмир узнает неподражаемый стиль художника.
— Пиранези? — недоверчиво переспросил мистер Риплсмир. — А! Ну конечно, Пиранези. Но, дорогой мой, ведь он драматург?
— Не Пиранделло, — нетерпеливо сказал Крис, — а Пиранези, итальянский гравер восемнадцатого века.
Мистер Риплсмир привскочил и ударил себя по лбу. Крис уже изучил эту пантомиму.
— Пиранези, Пиранези, Пиранези! — воскликнул он. — Ну конечно, конечно!
— Излишне романтичный и манерный, — возразил Крис.
— Излишне романтичный! Ах, дорогой мой, тут я не могу с вами согласиться. Ни один художник не может быть для меня излишнеромантичным. Я люблю романтику, она соответствует моему темпераменту, я обожаю ее. Кстати, как теперь смотрят на Пиранези? Его произведения ценятся высоко?
— Довольно высоко, по-моему, особенно если собрание полное.
— А оно полное? — с жадностью спросил мистер Риплсмир.
— Так сразу я не могу сказать, — ответил Крис, стараясь подавить улыбку. — Нужно будет тщательно сличить с полным собранием в Кабинете гравюр Британского музея.
— Ну еще бы, еще бы, — поспешно согласился мистер Риплсмир. — А теперь вы видели мою скромную маленькую коллекцию. Все, что я от вас хочу, это разобрать ее, описать каждый предмет, указав период, стиль, имя художника, все сколько-нибудь интересные исторические и эстетические данные, а также ваше мнение о его художественной ценности и примерную стоимость в настоящее время. Только и всего, дорогой мой, только и всего!
Крис ахнул, а затем, придя в себя, начал внушать старому джентльмену, что на это потребуются не недели, не месяцы, а годы; что нет на свете такого человека, который был бы способен вынести компетентное суждение об этой массе разнородных предметов и что, даже когда они будут тщательно разобраны, придется для каждой отдельной категории пригласить на консультацию эксперта…
Но мистер Риплсмир не слушал. Он спрашивал себя вслух, безопасно ли перевести сюда из банка его фамильные драгоценности и разложить их по витринам. Нет, пожалуй, не стоит…
Вдруг он взглянул на часы и схватился за голову; его лягушачьи глаза выпучились от ужаса.
— Дорогой мой, вы знаете, который теперь час? Почти половина первого! А милая леди Иглсуик обещала приехать сюда к завтраку с герцогиней. Какое несчастье, если я не буду готов к их приезду! Вы, разумеется, извините меня…
— Конечно, но…
— С какого дня вы сможете приходить регулярно? — спросил мистер Риплсмир, поспешно направляясь к двери в сопровождении Криса.
— С понедельника, — сказал Крис, вспомнив, что свадьба Жюли назначена на субботу.
— С понедельника? — рассеянно переспросил мистер Риплсмир, несколько раз подряд нажимая кнопку звонка и нетерпеливо топая ногой. — Ах да, ну конечно, с понедельника. Робертсон! Где же Робертсон? Почему меня вечно заставляют ждать?
— Отлично, — сказал Крис, тоже начиная нервничать от этого кривлянья, — но разрешите узнать…
— Да, да, с понедельника,
Как только Крис выбрался из дома, он остановился, отер пот со лба и несколько раз глубоко вдохнул в себя воздух. Продолжительное пребывание с чувствительным мистером Риплсмиром привело его ум в состояние полного замешательства: он испытывал одновременно изумление, досаду, негодование и желание смеяться. Вот это так действительно редкостная рыбка, настоящий музейный экземпляр одного из представителей допотопной фауны. До сих пор Крису ни разу не представлялось возможности наблюдать подлинного довоенного плутократа в его родной среде. Первый опыт казался довольно тяжелым. И потом, что же решить насчет этой работы? Он решил вернуться в Кенсингтон пешком через Хайд-парк.
День выдался на редкость мрачный. Газоны, пропитанные дождем, выглядели потертыми и облезлыми, лишенные листвы деревья — холодными и закопченными; было что-то безнадежное в ровной, прямой, усыпанной гравием дорожке, обнесенной оградой с обеих сторон. Кругом стоял мутный туман, и люди на расстоянии ста шагов казались тусклыми призраками. Вдобавок ко всему этому унынию Криса сопровождали две олицетворенные абстракции — Печальная Необходимость и Душевная Склонность, которые горячо обсуждали его будущее.
— Ну-с, как мы теперь поступим? — спросила Печальная Необходимость бодрым деловитым тоном.
— Пошлем его к черту? — предложила Душевная Склонность с безответственным смешком.
— Почему?
— Да это же претенциозный психопат.
— Он же тебе показался забавным.
— Посмотреть на него — да, забавно. Но видеться с ним каждый день — от этого можно с ума сойти.
— По-твоему, лучше устроиться учителем в школе, если, скажем, удастся найти место?
— Мне противно и то и другое.
— Ну знаешь, так или иначе нужно на что-то решиться и действовать, — настаивала Необходимость. — Понятно? Сегодня среда. Что ты намереваешься сделать в понедельник? Плюнуть на все и послушно отправиться домой. Или предложить Гвен взять тебя на содержание? Или у тебя есть еще какой-нибудь план?
— Ну, ну, хватит, — раздраженно сказала Склонность. — Незачем столько говорить об этом. Сдаюсь. Я напишу старому болвану. Как мне начать? «Милейший мой, ввиду моей крайней чувствительности я не решаюсь просить вас взять меня на работу…» О боже правый!