Сущность
Шрифт:
Купер растянул в улыбке тонкие губы. «Бедняга, и ничего-то ты не знаешь», – сказали его глаза.
– Коля, мы будем судить желтого не за то, что он Язычник. В деле появились совсем новые факты. Когда Правительство и общественность узнают, что именно он сделал, то сами потребуют его четвертовать.
– А что он сделал? Если, конечно, не секрет.
Купер снова жестом предложил ему сесть и сказал:
– Наш приятель занимался непосредственно Экспериментом и помешал созданию вакцины.
– Не может быть! – Николай упал в кресло. – Вы уверены в этом? У вас есть доказательства?
– У меня нет прямых доказательств его вины, но я чувствую свою правоту. Когда я узнал, что он был непосредственно связан с вакциной и имел доступ в лабораторию, меня словно током ударило.
– Шеф, но обвинение не может основываться на предчувствиях.
– Коля, Язычник виновен. Я беседовал с некоторыми сотрудниками Центра и узнал, что этот доктор вел себя странно, приводил в учреждение непонятных людей. Да, самое интересное – именно там он прятал беглого десантника Рамиреса. Представляешь? Мы перевернули всю Землю, а парень был у нас прямо под носом! Этот желтый не так прост, как тебе кажется, он член мощной преступной сети, имеющей доступ к правительственной информации. Я не утверждаю, что он слил вакцину в унитаз, но он мешал ее созданию. Я в этом уверен.
Николай почувствовал, как все внутри него начало закипать. Раздражение по отношению к начальству померкло перед благородной ненавистью к убийце детей. Да, именно убийце детей! Дети, в том числе и его Даша и Саша, завтра могут оказаться на краю гибели и не получить спасения! Шеф, конечно, излишне суеверен, приписывая Язычникам какую-то мистическую силу, но Эпидемия – это не мистика, а реальность. За несколько месяцев она стала кошмаром человечества, она приходила неожиданно, она могла застигнуть в самый прекрасный момент жизни, накрыть целый город или отдельный дом, словно издеваясь над людьми, и никому не было от нее спасения.
Как же он мог! – подумал Николай и произнес уже другим голосом:
– Шеф… но даже в этом случае нельзя обойтись без суда. Правозащитники разорвут нас на части.
– Не разорвут, у них тоже есть дети. Лучше свяжись с этой стервой Де Бург, – сказал Купер.
– Ненавижу эту компанию.
– Я тоже, но у них есть деньги, пусть раскошеливаются, если хотят, чтобы шоу прошло красиво. Аренда Центральной площади обойдется недешево. Сообщи пресс-центру, что жду их в семь часов для подготовки заявления. А сейчас мне нужно утрясти все дела с Президентом.
Выйдя от Купера, Николай бросился в свой кабинет, достал из сейфа пистолет и помчался вниз, в департамент предварительного расследования, располагавшийся на одном из подвальных этажей. Де Бург он позвонит потом, и пресс-служба может подождать. Сейчас он хотел только одного – взглянуть в глаза этому человеку.
Охранник испугался, увидев разъяренное начальство, без лишних вопросов пропустил внутрь, сам остался снаружи.
Растерзанный Язычник лежал на полу и не шевелился. Он только приоткрыл глаза и посмотрел на вошедшего. Николай подошел к решетке, запустил руку в карман за оружием, но не стал его доставать. Встретившись взглядом с Язычником, он с сожалением понял, что недостаточно зол.
– Давно не виделись, – произнес Язычник.
«Он почувствовал мои сомнения, поэтому так нагло себя ведет», – подумал Николай.
– Ты имел отношение к Эксперименту? – гневно спросил он.
– Ну и что?
– Тебя обвиняют в провале Эксперимента, и мне кажется, что это так и есть. Есть сведения, что ты мешал поискам вакцины. Уж не знаю, в качестве Язычника, Мстителя или просто негодяя. К сожалению, Купер принял решение сворачивать следствие, и мы этого никогда не узнаем. – Язычник молчал, безразлично глядя в стену, и Николай почувствовал раздражение. – Тебя казнят на Центральной площади, и миллиарды людей увидят твою позорную смерть. Это неизбежно, решение принято, машина запущена. Ты согласен корчиться на глазах всей планеты?
– Чего тебе надо?
– Я хочу услышать правду. Тебе не стоит запираться, так или иначе экзекуция состоится, признаешь ты свою вину или нет. Но если скажешь правду сейчас, я тебя аккуратно пристрелю, и не будет никакого шоу. Хотя твой поступок и достоин четвертования, я окажу тебе такую услугу. Выбирай.
– Пошел ты… И Купер пусть идет туда же, – сказал Язычник и закрыл глаза.
– Отвечать на вопрос, скотина! – разозлился Николай. – Ты это сделал?!
– Если я скажу «нет», ты мне поверишь?
– У меня двое детей, желтый, страх за их будущее мешает мне быть доверчивым. Почему провалился Эксперимент?
– Не знаю, но твой шеф ищет совсем не там. Передай ему это. А теперь проваливай!
Язычник заглянул в смую душу. И Николай подумал: «Какого черта я сюда пришел?»
Загремела дверь, и в камеру ввалился Ибрагим и двое вооруженных до зубов агентов. Широкие ноздри следователя раздувались от ярости.
– Шеф? – Ибрагим дрожал от негодования. – Вы здесь?
– Что-то не так? – недовольно произнес Николай.
– Нет, но… Но я веду это дело, шеф!
– Ну и что?
– Ну… – Ибрагим сжал кулаки. – Вас что-то интересует, шеф?
– Да. Меня интересуют твои успехи.
– Будут успехи, – зловеще усмехнулся следователь. – А вы, шеф, лучше отойдите, когда я буду работать, а то запачкаете костюмчик.
«Он еженедельно строчит на тебя доносы», – вспомнил Николай, одернул полы пиджака и вышел.
В коридорах департамента столкнулся с Максудом. Тот напряженно улыбнулся ему. Николай ответил.
Через час Максуд лежал на полу у лифта изрешеченный пулями. Открытые глаза сохранили лукавое выражение, и на щетинистых усах алели капельки крови. «Он хотел освободить Язычника», – сообщили в охране. Николай наблюдал за возникшим переполохом с холодным спокойствием. Он ничего не делал, он даже не стал звонить Куперу, который еще рапортовал Президенту. Он оглох от криков и его тошнило. Ему было плохо. Только мертвый молчал, уставившись на него стеклянными зрачками, но Николаю казалось, что Максуд подмигивает: «Они просто дураки, клянусь Аллахом»…