Суси-нуар. Занимательное муракамиедение
Шрифт:
– Существует мнение, что когда человек долго живет за границей, он начинает больше и глубже думать о своей стране. Вы можете сказать такое о себе? Действительно ли «со стороны виднее»?
– В какой-то степени – да. Американцы часто спрашивали меня, почему я не пишу об Америке. Но дело в том, что я не хочу писать об Америке. Я хочу писать о Японии. Да, я прожил в Штатах несколько лет – главным образом, в университетах Принстона и Гарварда, потому что они обеспечивали мне визу, но у меня не было перед ними никаких реальных обязательств, я просто жил там в свое удовольствие. Америка произвела на меня слишком большое впечатление, чтобы о ней писать. Лучше уж я буду писать об Азии. Вот и сейчас я работаю над книгой о том, что делали японцы в Китае в 30-е годы [48] . Этот роман я начал еще в Принстоне, у них отличная библиотека. Я прочел там огромное
48
«Хроники Заводной Птицы» (1994—1995).
49
В «Хрониках» его черты прослеживаются в образе ветеринара китайского зоопарка.
– Создается впечатление, что на вас очень сильно повлиял Филип К. Дик – особенно в «Дэнсе». Вы его много читали или только в последнее время?
– Нет, я не большой поклонник Филипа Дика. Хотя все вокруг и говорят, что он крут. Я прочел пару-другую его книг и на этом бросил. Куда больше мне нравится Воннегут и Стивен Кинг. А также Тим О'Брайен и Джон Ирвинг. А из Латинской Америки – Борхес и Гарсиа Маркес.
– Когда читаешь ваши романы, невольно замечаешь странную особенность. Все сцены секса и спереди, и сзади словно отделены от основного текста некими «швами» – как если бы их «вставляли» искусственно. История течет, потом прерывается для сцены с сексом, а потом возвращается в обычное русло. И только в «Норвежском лесе» сексуальные сцены органично вливаются в повествование – очень естественно и убедительно…
– О, большое спасибо! Многим в Японии, как я заметил, не понравился весь этот секс в «Норвежском лесе». Уж не знаю почему, но некоторых это раздражало. А кое-кто даже посчитал это «порнографией» и записал меня в сексуальные маньяки… (Смеется.) Но это, конечно же, глупости. Я просто писал о сексе, потому что это очень важная часть человеческой жизни, вот и все. Когда ребенку дают новую игрушку, он хочет с нею поиграть. Но в своей очередной книге я практически не использую эту игрушку, я уже ею наигрался.
– Вы могли бы рассказать, что именно побудило вас приехать в Америку?
– Сначала я прожил три года в Европе – в основном в Греции и Италии, только на год посередине вернулся в Японию. Из Японии я уехал потому, что успех моих романов усложнил мою жизнь, мне стало физически сложно там находиться и писать дальше. Я стал знаменитым, а это очень неудобно в повседневности. Европа мне очень понравилась, там красиво и весело – но лично мне было трудно сосредоточиться на работе. В Италии меня окружали в основном итальянцы, в Греции – греки, и я постоянно ощущал себя иностранцем, чужаком, пришельцем с другой планеты. И только здесь, в Америке, это чувство исчезло. Как раз это мне и нравится в Штатах – вокруг тебя все такие же, как ты сам, можно запросто встречаться с людьми, заводить знакомства, дружить. А потому – легче всего сосредоточиться на работе. Здесь всем до лампочки, знаменитость ты или нет.
– И все же многие японцы, которые переехали в Штаты, говорят, что раньше американская культура им представлялась чем-то вроде фантазии – такой большой веселый бунт против родителей, традиций и так далее. А реальность оказалась гораздо жестче. У вас не было шока или хотя бы удивления от того, что вы пережили в американской реальности?
– Да, было немного. Самое ужасное в Америке – это бытовой криминал. Здесь практически каждый день встречаешься с преступностью, с ненавистью одного человека к другому. Конечно, все это есть и в Японии, но там это хотя бы не так очевидно. Столько оружия у простых людей – для Японии это просто немыслимо! А для большинства американцев это естественно, как неотъемлемая часть жизни. Они, конечно, понимают, что это страшно и опасно, но смиряются с этим по принципу «а куда деваться?»… И еще я заметил, что очень многие американцы любят учить других, как следует жить на свете. Возможно, потому, что привыкли побеждать, не знаю. Все-таки, за исключением Вьетнама, вы, как правило, выигрывали любые войны и споры, в которые вас затягивало… Большинство американцев на личном уровне – очень добрые люди. Но они слишком часто уверены в собственной правоте. А это порой приводит к заносчивости и неадекватной оценке того, что происходит на самом деле.
В 1998 году Мураками отбирает 24 любимых джазовых суперхита для двойного компакт-диска – звукового сопровождения к сборнику своих размышлений о западной музыке под названием «Портреты в джазе»92. Вот эти произведения:
Disc 1 (13/05/1998):
1. «Bloomdido» – Charlie Parker
2. «Jitterbug Waltz» – Herb Geller
3. «No Problem» – Art Blakey
4. «Move» – Stan Getz
5. «My Foolish Heart» – Bill Evans
6. «Rocks in My Bed» – Duke Ellington
7. «These Foolish Things» – Ella Fitzgerald
8. «Out There» – Eric Dolphy
9. «Shiny Stockings» – Count Basie
10. «Sometimes I’m Happy» – Nat King Cole
11. «Dizzy’s Blues» – Dizzy Gilespie
12. «Jackie-ing» – Thelonious Monk
13. «Louise» – Lester Young
Disc 2 (20/06/1998):
1. «When You’re Smiling» – Billie Holiday
2. «Moonlight on the Ganges» – Benny Goodman
3. «I’m Comin’ Virginia» – Bix Beiderbecke
4. «What Is There to Say» – Gerry Mulligan
5. «It’s You or No One» – Dexter Gordon
6. «A Ghost of a Chance» – Chu Berry
7. «West End Blues» – Louis Armstrong
8. «Breakfast Feud» – Charlie Christian
9. «Singing the Blues» – Bix Beiderbecke
10. «Walkin’» – Miles Davis
11. «I Can’t Get Started» – Billie Holiday
20
Матрешка: перезагрузка. «Хроники Заводной Птицы»
«Хроники» неохватны.
И дело даже не в объеме. Пожалуй, самое сложное в разговоре о них – не растечься по бескрайним просторам, которые они открывают сознанию, а также не «зависнуть» от тщетности попыток описывать их категориями привычной литературы.
Первая и Вторая книги трехтомника вышли одновременно в 1994-м. Все решили, что это полная, законченная версия романа, – и на головы японских читателей хлынул поток рецензий и критических статей.
Негативно настроенные критики прежде всего обвинили писателя в том, что слишком много загадок романа осталось не разрешено. Больше всего «старался» видный рецензент Кэн Ясухара, который откопал аж семнадцать таких загадок и вознегодовал по поводу «утраты» писателем «чувства ответственности за логику изложения в сочиняемой прозе»93.
Но уже в следующем году без всякого предупреждения вышел Третий, финальный том. И поднялось еще больше шума. Вместе с читателями критики ринулись перечитывать всё сначала – и изрядно запутались в том, как трактовать огромный текст, который волей-неволей проглотили уже дважды.
СВЯЗЬ И РАЗНИЦА ПЕРВЫХ ДВУХ ТОМОВ С ТРЕТЬИМ
Мой канадский приятель, кинокритик Барри, как-то спросил:
– Ты еще не заметил, какая фраза повторяется в любом голливудском фильме где-нибудь ближе к концу?
– Хм… – задумался я. – Не знаю. Может, «Let's go home»? [50]
– Почти угадал, – кивнул Барри. – Это фраза «Let's get out of here» [51] .
Сам автор признался, что, написав Вторую книгу, испытал «четкое ощущение завершенности»94. И хотя некоторые линии сюжета действительно «повисали в воздухе», появилось чувство: «по сути дела, всё».
50
Пошли домой (англ.).
51
Пора убираться отсюда (англ.).
«Как это – всё? – опешили ясухары. – История еще не закончена, а роман уже завершен?»
Именно так. «Проблемы нагнетаются, тайны распахиваются всё глубже, и вдруг – всему конец. Я просто понял, что так писать тоже можно», – невозмутимо заявил Мураками.
К концу Второй книги писательская концепция распалась на составные – и тут писателя осенило:
Повествованию (моногатари) и Произведению(сёсэцу) вовсе не обязательно совпадать.