Сусикоски и Дом трех женщин
Шрифт:
— Здесь. За этими кустами.
Элиза остановилась так внезапно, что погрузившийся на мгновение в свои пессимистические размышления Илола едва не наскочил на нее. Девушка показала на почти трехметровые ивовые заросли. За ними виднелись высокие березы. Свет переливался в их стройных стволах, а только что распустившаяся листва напоминала подвенечную вуаль природы.
Формальности ради Илола наклонился, чтобы осмотреть тропинку.
Конечно же!
Камни, кочки, хвоя, проступившие на поверхность корни деревьев, опять кочки…
Усмехаясь про себя, Илола раздумывал над тем, что в полицейских детективах преступник, как правило, наступает так удачно и на такую благодатную синеватую вязкую глину, что сыщик без труда снимает гипсовый слепок с его следа. Если на подошве сапога оказываются гвозди, то и они непременно видны в отпечатках следов, так что…
Илола поднял взгляд с тропы. Так как кусты были очень густыми, он предложил:
— Подождите меня здесь. Я пройду взгляну, что там, по другую сторону?
С того самого момента, когда они остановились у места гибели матери, Элиза стала совершенно другой. И вот только теперь улыбка впервые появилась на ее лице:
— Не забудьте: часть того, что вы увидите, — следы моей работы. Я была так сильно раздосадована из-за поврежденных деревьев, что поддела несколько ведер ногой. Поэтому, если вы там обнаружите красные пластмассовые кусочки, то…
Илола рассмеялся.
Было так приятно смеяться посреди этой расцветающей природы в обществе Элизы. Благожелательно усмехаясь, он ответил:
— Непременно.
Элиза осталась ждать.
Илола задержался ненадолго. Едва прошло минут пять, как ветки ивняка вновь закачались и он опять появился на тропе.
— Вот такой ширины, вот такой долины!
В подтверждение своих слов Илола развел руками. Элиза весело рассмеялась. Стройный, широкоплечий парень хорошо сыграл роль хвастуна рыболова.
Илола в это время думал уже о другом.
Возвращение по этой самой тропе вновь приведет к необходимости миновать роковое место у сосны. А облако печали только что сошло с чела Элизы.
Поэтому Илола предложил:
— Давайте вернемся по шоссе? Пройдем по следам Тойвиайнена. Надо и это сделать. Да и вообще…
Последнее слово повисло в воздухе. Но Элиза уловила деликатность своего спутника.
— Давайте, — ответила девушка.
Глава 8
Хелена Мякеля переходила из комнаты в комнату и разглядывала цветы.
Она была счастлива.
Нельзя сказать, чтобы за ней плохо ухаживали в доме для престарелых. Не в этом дело. Она постоянно ощущала неудобство оттого, что попала в положение, когда вынуждена была принимать помощь от других людей. Она же не считала себя настолько больной и старой, чтобы быть не в состоянии ухаживать за собой самостоятельно. При необходимости она могла оказаться еще полезной и другим.
Правда, ноги у нее стали совсем никудышными.
Но еще сегодня утром она трудилась в саду. Собрала полное ведро смородины. Кроме того, работала по дому. Полила цветы. Кто же еще о них позаботится? Хелина и Селма в отъезде. А Элиза оставалась все той же — со своими вечными причудами.
Она, видите ли, увлечена искусством. Неизвестно только, какой художник из нее получится. Вторым увлечением Элизы была охрана природы. Это тоже суета сует. И все-таки она очень, очень любила Элизу. Она пестовала ее, когда та была еще грудным младенцем и когда ее мать постигла такая жестокая доля…
Легкая печаль омрачила доброе расположение духа старой Хелены. Заменой матери стала она девочке после того рокового случая.
Прежние воспоминания, однако, отступили, когда Хелена выглянула во двор. Розы были в полном цвету. Они напомнили ей о том незабываемом дне, когда Хелина и Селма забрали ее из дома для престарелых сюда, к себе домой.
Это произошло утром.
А вечером того же дня, желая показать, что совсем не бесполезна здесь, она развила бурную деятельность. Вместе с Элизой они высадили саженцы, которые в эту пору августа стали бурно распускаться.
На каждой веточке было до пяти крошечных распустившихся бутонов розы. Элиза произносила вслух их названия. Но еще крепче запали они в память Хелены после того, как она прочла их названия собственными глазами: «Оллгоулд», «Монтана», «Нина Вейбал», «Куин Элизабет».
Вот они в полном цвету. Посаженные ее собственными руками…
С губ Хелены сорвался вздох глубокого удовлетворения. Морщинистое лицо расплылось в доброй улыбке. Однако, когда она с кувшином, полным воды, вошла в следующую комнату, которая принадлежала Элизе, улыбка погасла, а брови нахмурились.
Ох уж эти картины, написанные Элизой!
В своем ли она уме, бедняжка?
Ни одну из них нельзя считать нормальной.
Неестественно вытянутые головы, несоразмерные фигуры. А самая большая, та, что висит на стене — «Горящий ангел», — это какой-то ужас, фу!
Только одну картину и можно было считать настоящей. Она называлась «Черноокая Сюзанна». Возможно, потому, что посреди желтого венчика цветка, изображенного на ней, виднелась черная клякса.
Очень хорошо.
Но остальные картины… Они угнетали и лишали покоя душу.
К тому времени, когда Хелена вернулась в гостиную, подавленное настроение стало постепенно проходить. Здесь было просторно и покойно. Кошка, мягко ступая, пробралась к ней и, прижавшись, начала приводить в порядок свою шерстку.
Стало уютно. Настроение поднялось.
Как и розы во дворе, кошка тоже была дорогим воспоминанием. Она еще котенком появилась в доме. В мае. Всего за день или два до возвращения Хелены в это столь желанное окружение. Сейчас кошка уже подросла и неотступно следовала за Хеленой.