Сусикоски и Дом трех женщин

Сариола Маури

— Что это за сборище? И в этом-то месте!

У дороги действительно стояло с полдюжины человек. Двое на мопедах, двое на велосипедах и два пешехода. При приближении автомобиля они устремили свои взгляды в сторону Лаутапоррас, оживленно жестикулируя при этом. Но когда красная «мазда» поравнялась с ними, все будто окаменели.

Хелина вновь посмотрела в зеркало.

— Они глазеют на нас, как публика на того космонавта, при открытии Олимпийских игр в Лос-Анджелесе.

Селма пожала плечами. Хелина повернула автомобиль на дорогу, ведущую к дому. Она

увидела, что обе створки ворот распахнуты настежь, и заметила с усмешкой на губах:

— У Хелены, кажется, гости. Видно, прибыли на тройке?..

Селма не ответила.

Хелина подогнала автомобиль к ступенькам дома. Сестры открыли багажник и взяли каждая свои вещи. Когда они вошли в гостиную, то увидели старую Хелену, сидевшую у стены.

Завидя прибывших, Хелена разразилась безудержными рыданиями.

— Что случилось?

Рука Хелины, освободившаяся от автомобильной перчатки, замерла. Селма опустила чемодан на пол и поспешила к Хелене:

— Что с тобой?

— Когда…

Потоку слез не видно было конца. Тогда и Хелина бросилась к Хелене, схватила ее за плечо и сурово спросила:

— Чего ты ревешь?

Хелена протяжно всхлипнула. Когда она подняла глаза, они были совершенно отсутствующими.

— Элиза умерла.

Сестры быстро переглянулись. Хелина спросила:

— Что за чепуху ты несешь?

Хелена вновь всхлипнула.

— Брось хныкать!

Брови Хелины нахмурились от гнева, и, взглянув на Селму, она спросила:

— Она что, сошла с ума?

Селма вынула платок из сумки. Вытерла им глаза старой женщины и тепло сказала:

— Хелена, золотко, успокойся.

— Это верно, Элиза умерла.

Глаза Селмы расширились. Рот Хелины сжался в узкую полоску. Ее рука все еще лежала на плече старухи. Сжав пальцы, она безжалостно впилась в плечо Хелены.

— Где Элиза?

— Они увезли ее.

— Кто?

— Полицейские.

— Говори, бога ради, яснее! Что сделала Элиза… если полиция ее увезла?

— Элиза умерла.

Хелина ослабила свою хватку, сняла руку с плеча. Она отступила на пару шагов. На какое-то время в гостиной все затихло, слышалось лишь мерное постукивание огромных часов в углу. Затем Хелена сказала:

— Эта бедняжка повесилась на той же самой сосне, что и ее мать.

Наступила гнетущая тишина. В глазах Хелены вновь появились слезы. Хелина и Селма неотрывно смотрели друг на друга.

Сестры стояли перед притулившейся к печи старухой. Сложив руки на груди, Хелена присела на сколоченный из деревянных планок стул. Рука Хелины потянулась вперед, чтобы еще раз встряхнуть пожилую женщину, однако тут же отдернулась назад.

— Они говорили… о вскрытии, — вздохнула Хелена и продолжала: — Все так ужасно. Весь мир рухнул передо мной… я совсем потеряла разум.

Из плотно сжатого рта Хелины вырвался длинный вздох. Селма стояла возле нее белая как полотно. Внезапно Хелина тряхнула головой. Сделав несколько шагов к длинному столу, она тяжело села за него и сложила рядом сжатые в кулаки руки.

Первое, что она сказала:

— Не

может быть! — А затем: — А если все же это так, то расскажи наконец, что все это значит?

Хелена подняла голову.

Она взглянула на сидящую за столом Хелину и стала говорить почти обыденным тоном, но прерывисто:

— Вчера вечером мне показалось странным… где так долго задерживается Элиза? Вдруг я вспомнила, что девочка сказала еще днем о своем намерении отнести осенние розы… туда. Вспомнив, я страшно перепугалась, но потом пошла… пошла туда и нашла Элизу… потеряла сознание.

— Так… а что дальше?

— Когда я очнулась, то направилась домой. Я бежала будто от наваждения. Хотя не понимаю, как на этих больных ногах я смогла добежать…

— Боже милосердный! — вырвалось у Селмы.

Ее перебила Хелина. Прерывающимся голосом, но очень внятно она спросила:

— Это ты позвонила в полицию?

— Конечно, я. Ленсман уже спал, но…

— Он приехал?

— Да. И какой-то констебль с ним. — Рука Хелены поднялась к груди. Сбиваясь на плач, она рассказала: — Я только показала им, откуда начинается тропинка. Я была совсем сбита с толку. И с сердцем что-то случилось. Потом приехал доктор, Кристианссон. Он сделал мне какой-то укол… весь мир померк… мне стало все безразлично. Почувствовалась усталость во всем теле… провалилась, как в пустоту… — Вздохнув с сердечным надрывом, Хелена продолжала: — Где-то перед утром я пробудилась. Во дворе стояли две полицейские машины. И кроме них — «скорая помощь». Они принесли Элизу из леса… сказали, что заберут с собой… и показали веревку… спросили, из этого ли она дома. Я не смогла ответить.

Кожа напряглась на щеках Хелины.

— Как выглядела та веревка? — спросила она.

— Такая белая, с красной полоской посредине.

— Ну… да ладно. А что полицейские? Обещали ли они вернуться?

— Да… сразу же утром.

И, словно эхо этих слов, с улицы донесся вой сирены. Взгляд в окно подтвердил, что прибыла полицейская машина. Двери автомобиля растворились, завывание прекратилось. Тучный ленсман Эйно Пармалахти выбрался из машины. Его Хелина знала хорошо, а вышедший вслед за ним молодой человек оказался совершенно незнакомым. Он был одет в полицейскую форму синего цвета. Похож на борца, выглядел еще моложе того, который побывал у них весной. Когда прибывшие открыли дверь, Хелина отметила про себя, что констебль своими усами и бородой напоминал короля Густава Адольфа II.

— Доброе утро, — поприветствовал всех Пармалахти. Ленсман казался каким-то растерянным. Будто лишь для того, чтобы сказать что-нибудь, он пояснил: — Со мной констебль Кари Куннас. Тот, второй полицейский, Илола, который побывал тут у вас весной, в отпуске.

Так как никто из находившихся в комнате женщин ничего не ответил на это, ленсман стал покашливать, прочищая горло. Потирая свою округлую щеку, он произнес:

— А дело-то наше весьма печально… как вы уже, очевидно, знаете.

Повернувшись к сидевшей у печи Хелене Мякеля, Пармалахти осведомился: