Суть острова. Книга 2 (Что может быть круче своей дороги?)
Шрифт:
– Боже… это же Чилли Чейн…
– Угу. Будет тебе Чилли Чейн в занюханном курортном городишке по шведским столам скакать.
– Тише ты… это точно он…
Если и есть на бабилонском звездном небе сверхсупермегазнаменитость, ни с кем не сравнимая, то это Чилли Чейн. Ярче его – только два светила: Солнце и Господин Президент. Вернее, в порядке убывания: Господин Президент и Солнце. Но от старины Чейна – тоже сияние исходит будь здоров! Народный любимец, герой-любовник, рыцарь без страха и упрека, воплощенная романтика целлулоидного бытия. Да еще и поет.
Смотрю – вроде, он. А может
– Соку тебе? Одну секунду. – Встаю я, такой, и расслабленно ковыляю к емкостям с жидкостями: Шонне сок наливаю, себе кофе. Чувак стоит в полуметре от меня и, похоже, размышляет, чем бы ему свой кофе заправить…
– Сливки не берите, вкус у них не тот. Жирноваты, по-моему.
– Да? И мне так показалось. Ладно, тогда какао попьем. – Точно, его голос, этот тембр спутать невозможно…
– Великодушно прошу меня извинить, но… это ничего, что я вас узнал?
– Гм… Да нет, все нормально. А что, маскарад мой неважнецкий получился? – Мужик… вернее, кинозвезда Чилли Чейн, поправляет очки, трогает бороду…
Я подумал с полсекунды, прежде чем ответить…
– Главный ваш маскарад – отнюдь не усы и не борода, и не волосы на лоб, и не темные очки. Никому в мире даже в голову не придет, что вы – и здесь!
– Но вам же пришло? – Тут я рассмеялся, но негромко, чтобы халдеи не прислушивались.
– Вы слишком хорошо обо мне думаете. Это жена моя вас первая узнала, не я. Очень ценит ваши фильмы и ваши песни. – Дернуло же меня за язык Шонну вплетать!
– Спасибо. – Тут Чилли Чейн поворачивается и отвешивает моей Ши поклон, сопровождая его своей знаменитой улыбкой, которая, даже сквозь бороду, всех женщин подлунного мира пробивает насквозь. Говорят: светский лев, будучи вырван из привычной среды обитания, более всего походит на осла. Здесь это – категорически не тот случай! В полном блеске наш Чилли, безо всякого привычного ему антуража, только за счет великолепного собственного Я. Помню, про себя подумал в тот миг: если что – мир быстро обменяет харизматическую кинозвезду на память о мученической его смерти… Но, надо отдать ему должное: не было в его улыбке и поклоне флирта и обещаний… И Шонна под стать: теплая улыбка без экстаза и сдержанный кивок.
– Свободных мест масса, но, быть может, составите компанию нам с Шонной? Или вы уже поужинали? – Чейн опять царапнул пальцем дужку очков, потер переносицу…
– Не привык носить эту заразу… купил какие попроще, и вот мучаюсь. С удовольствием составлю вам компанию, одичал… Ужинать почти не хочу, я просто заскочил, полюбопытствовать, мясца вот отведал. А вы почему не на концерте?
Мы ему в двух словах рассказали – почему, а он про свое нежелание даже и объяснять ничего не стал, и так все понятно.
– А… Пишут… я слышала, что вы не едите животную пищу?
– Было дело, увлекался, в Индию даже ездил, за светом истинных знаний. Однако и сейчас я не просто поедаю фауну, но спасаю флору от травоядных! Кстати, судя по запаху и виду, это не кофе, дамы и господа.
– Но и не чай, – возражаю ему я, не с целью защитить вкусовые свойства весьма посредственно приготовленной бурды, а чтобы не терять нити разговора. Ши приторможена слегка, молчит, растерянная, не помогает, но я-то понимаю, что в любом
– Может, если не возражаете, поднимемся ко мне, и я угощу вас своим? У меня в номере смонтирована моя личная кофеварка, я ее из дому захватил, единственная уступка моей изнеженности?..
Сам пригласил! Кр-р-руто! Как в кино! Ну, будет Шонне о чем подругам рассказать! Да и мне тоже! Не поверят ведь. Фотоаппарат, правда, есть, даже со свободными кадрами, но… посмотрим…
– Хм. От такого предложения грех отказываться. Ты как, дорогая?
Дорогая, конечно же, не против, но у нее свои резоны, которые иногда сильнее воли целого пантеона богов и триллиона соблазнов…
– Вот так прямо? В таком виде? Я… в затрапезе, нечесаная, лицо…
– Я тоже без грима, – смеется, – делов-то – по чашечке кофе пропустить.
«Делов»… Шонна потом призналась, что эти невеликосветские «делов» и решили вопрос:
– Ну, если и вы без грима, и если Рик не против, пойдем как есть. А вы где остановились?..
Чилли Чейн в три раза дольше его варил, кофе своего приготовления, нежели мы его пили, но за первой чашечкой пошла вторая, а потом по бокалу шампанского… Как-то так – разговорились все вместе, расслабились… Кофе отличный, даже я ощутил.
Чилли охотно поведал нам тайну своего здесь пребывания. Оказывается, временами ему во что бы то ни стало требуется выскочить из привычной среды обитания, «глотнуть воздуха свободы». Иногда он выезжает для этого за границу, но чаще остается дома, в Бабилоне и его окрестностях. В восточных горах есть у него имение (Еще бы! Знаем, конечно, телевизор-то смотрим: шале и пятьсот гектаров дикой, но ухоженной природы), на западном побережье еще одно, не хуже, да под Бабилоном-городом вилла… Но и там иногда все его достает, а вернее – напротив: он как в вату закутан, окруженный всеми этими секретарями, поварами, охранниками, коллегами… А когда и достает, даже сквозь вату: туристами и фанами, которые стаями бродят по окрестностям… Тоже ведь проблема не из приятных – фаны эти. В общественный туалет не зайти: организм отказывается очищаться на глазах у публики! Поэтому Чилли Чейн выбегает инкогнито в мир, в гущу народную, чтобы знать, как простые люди живут, и чувствовать то, что они чувствуют… Очки и борода, вполне этого хватает. Особенно, если забраться куда-нибудь в глушь несусветную, засесть, без челяди и охраны, в каком-нибудь захолустном отельчике без претензий…
Н-ну да, вообще-то говоря, все ведь от точки зрения зависит: это для нас волшебные пять звездочек, а для него – захолустье без претензий…
– Я третью зиму так сбегаю, и вы первые, кто меня узнал. Горячо надеюсь, что вы меня не выдадите!
Мы все дружно рассмеялись… Так вот почему он нас к себе-то позвал! Чтобы уговорить нас молчать… Но – резонное ведь желание, очень даже.
– Ни за что! Слово даем.
– Скажите, Чил… А… Потом? Когда мы вернемся? Было бы очень жестоко продолжать держать слово и в Бабилоне, у меня же подруги… – Ши такого жалобного тона в голос подлила, что мы с Чейном – опять в хохот.