Суть острова
Шрифт:
– И штаны поменяй, что ли. Смотреть противно.
Сигорд залился краской смущения ото лба до шеи и сам ощутил, что покраснел. Он и рубаху навыпуск, и штаны поддергивал, и старым скотчем изнутри обклеивал, но все равно, видимо, сзади жопа светится – это он позавчера так неудачно за проволоку зацепился.
– Да, точно, ты прав. Но свалка – дело непредсказуемое: ищешь одно, а находишь другое. А когда нужно что – год искать будешь и фиг найдешь.
– Ты о штанах?
– Ну… Да, и о штанах в том числе.
– Так купи. Не попей один раз и на барахолке купи.
– Спасибо за добрый совет. – Но Кечу даже и не услышал иронии в словах Сигорда, он уже перекладывал грузы в нужном для него порядке залегания.
– Ешь на здоровье. Завтра тоже я. Несешь?
– Да.
– Все, счастливо.
Сигорд шел, шел налегке, громыхая тележными колесиками по пыльным ухабам, запнулся, когда одно отскочило, потом неуклюже размахнулся и забросил дряхленький гужевой трупик – хотел подальше, да не получилось – туда, откуда подобрал ее, в груды мусора. Забросил и заторопился «на точку», рассчитываться с народом.
Итого: сорок. За вчерашний день считать – пятнадцать, да сегодня пятнадцать пятьдесят, да десять выторгованных. И тех что было, за вычетом потраченного и проеденного – двести ровно. И червонец, самый первый, вроде как реликвия. Все состояние – двести… пятьдесят… талеров! Ого! Если перевести на международную валюту потверже – пятьдесят баксов! В фунтах меньше, правда…
Солить, что ли, такие деньжищи, елы-палы??? Надо жить и тратить их на удовольствия. Например, на… Человек заскрежетал остатками черно-желтых зубов и ударил себя в скулу – получилось неожиданно больно, даже кровь показалась.
– На штаны. – Сигорд промывал и промывал саднящую кожу, а все равно пальцы в розовом, залепить бы надо.
Наконец, Сигорд распрямился над осколком зеркала и потер уставшие глаза. Купюры-то он различает и прейскурант пока еще тоже – да, а вот собственное лицо рассматривать в мелких волосяных подробностях и брить его – уже проблема. Он выпятил грудь, нахмурился, откашлялся и постарался взять голосом поближе к басу:
– Первый лот: штаны министерские, двухштанинные, антикварные, инкрустированные пуговицами. С тремя карманами. Двести пятьдесят талеров! Кто меньше? – и сам же откликнулся дребезжащим тенором:
– Один талер!
– Лот продан.
Организовать в собственном воображении аукцион – оказалось гораздо проще, чем купить реальные штаны: для начала Сигорда погнали прочь с барахолки, чтобы не досаждал своим присутствием приличным людям.
– Ну а что? Всякий засранец будет хвататься за чистые вещи – кто их потом купит?
Хорошо хоть охранник его не бил:
– Давай, давай отсюда, батя, видишь, разорались курицы. Что ты сюда забрел, у них снега зимой не выпросишь. Кыш, чтобы я тебя больше здесь не видел.
Сигорду не привыкать к унижениям, он даже хотел сунуть охраннику пару талеров, чтобы тот пропустил в другие ряды, но… Пожадничал.
А до другой барахолки – добрый час идти… Сигорд обошел барахолку по периметру и в одном месте, где сетка забора вплотную подступала к торговле, он окликнул очередную тетку:
– Эй, красавица, штаны не продашь?
– Штаны? – Тетка развернулась и присмотрелась. – Кому штаны, тебе, что ли ча?
– Именно. Мои сносились.
– Да уж вижу по мотне. – Тетка почесала необъятный бок, покосилось на соседок и уже погромче:
– А платить, как собрался – деньгами, аль натурой?
– Увы, деньгами. Натура – видишь, тоже сносилась, так что наличными и только наличными.
– Во как! А на вид справный, удалой… – Соседка слева засмеялась в голос, справа – только фыркнула. – Ну так что из-за забора-то орать, сюда иди, подберем по фигуре.
– Не могу, гоняют…
– И правильно, что гоняют, и так не продохнуть. Покажи деньги?
Сигорд вытащил заранее приготовленные и отложенные отдельно две трешки и пятерку:
– Вот.
– Что? И с этими бумажками ты собрался покупать? Одежду? Да ты в уме ли? – бабы, гляньте на орла…
– Хватит, хватит голосить. Нашла над кем куражиться. Не хочешь продавать – пусти меня. Вот, дедуля, у меня есть брюки…
– Это еще кто? ты куда встреваешь, а? Брюки у нее… Сама и носи, хоть на голове! Он ко мне первой обратился. Прыткая, а? Не сладим дело – тряси товаром, сейчас же – не встревай в чужой бизнес. Учить меня взялась! Эй, жених! Тебе какие?
– Самые простые. Чтобы целые, прочные, мне впору. И с пуговицами.
– Только с пуговицами? А на зиппере?
– Или на молнии, главное – чтобы было, что застегивать. И цвет не маркий: серый там, черный…
– Не маркий? Тогда тебе коричневый бы надо. – Тетка заухала, засмеялась.
– Это, небось, мужику твоему коричневые понадобятся, если он затеет тебя на руки взять. – Теперь уже смеялись в голос все трое: обе соседки и сама толстуха.
– Ишь ты, хват какой. Ладно. Есть у меня штанцы, как раз за одиннадцать талеров, настоящие брюки. Очень хорошие… Сейчас достану…
– Не трудись. Мне нужны за пять талеров.
– Сколько??? За пять талеров тебе нужны целые брюки? Я правильно тебя расслышала?
– Да. За пять талеров мне нужны целые брюки, которые мне впору, ноские, не заляпанные жиром и краской, скромного цвета, ты меня правильно расслышала.
– Ага! Может быть, я тебе еще за эти деньги … … должна? – матерные ругательства выскакивали из луженой толстухиной глотки легко и далеко, но Сигорд приметил, что тетка не злого нраву, а ругается для порядку и от скуки, потому что дело к вечеру и покупателей уже мало, особенно в этом медвежьем углу…