Суть времени. Цикл передач. № 21-30
Шрифт:
Границы существуют совершенно в другом: между этими справедливыми утверждениями (иногда носящими очень радикальный характер, а иногда сдержанный), граница между этим и вирусом, она проходит в совершенно другом месте.
С того момента, как наши националисты начинают требовать распада России или отделения от неё окраин, они становятся вирусом. Причём, вирусом в нынешней ситуации очень модным. Ведь всё, что они говорят-то по существу эти националисты, о чём они рассуждают? Они рассуждают о том, что ситуация очень пагубная. Так мы тоже говорим, что она пагубная. Вот этот регресс, который мы обсуждаем в каждой передаче… и его эта пагубность — именно регресс. Архаизация рождает
Система — это совокупность элементов, связанных между собой целью и внутренними связями. Наличие связей и целей делает систему чем-то большим, чем каждый из её элементов в отдельности. Развалить систему надо, разрушая связи и демонтируя цель. Именно так разрушали СССР. Цель — построение коммунизма, коммунистическая идеология и всё прочее… это надо всё обгадить. Да? Связи надо разрезать с помощью вот таких игр, которые я описывал (сумгаитских ли, или сейчас чечено-московских). После этого система разваливается. Враг торжествует.
Так вот, вирус — это псевдонационализм, который либо грезит расчленением России через отпадение от неё тех или иных окраин. Согласием на это отпадение, утверждением того, что это отпадение — есть благо. Либо (и это более сложный вирус, более мощный и вредный) речь идёт ещё и о внутреннем распаде самого русского народа, как народа держателя. Членением самого ядра на сибирское там и прочие. Вот так.
Тогда уже речь идёт не о том только, чтобы ещё раз обкромсать Россию, что уже невозможно, но и о том, чтобы превратить её в пыль. Национально-территориальное обособление по субэтническому принципу (а именно об этом говорят уменьшители), — это чудовищная провокация. Потому что это означает, что стравливаются уже даже не русский этнос с другими этносами, слагающими систему, а субэтносы. Вы понимаете, что это на убой? Все, к кому я обращаюсь, должны знать, что для того, чтобы превратиться из зайчиков в ёжиков, нужно ещё и шевелить мозгами, нужно понимать, что именно происходит, что именно предлагают.
Так как с пониманием-то? Кто-нибудь считает, что можно отделить Северный Кавказ, как железно утверждает Белковский, уже из раза в раз он кричит о том, что только это нужно сделать. А всё остальное останется? Что, по Волге не пойдёт соответствующий пожар? Что через этот шлюз, каковым всегда являлся Кавказ, не вывалится сюда всё большое исламистское море? Что этому не помогут дальше развиться? Мы ведь это же уже проходили, уже делали уступки в Хасавьюрте и после этого столкнулись с соответствующими набегами и с соответствующей идеей отделения всего Северного Кавказа. А дальше уже в Астрахани и везде поджидали необходимые подрывные силы для того, чтобы распространить этот пожар на Волгу. И всё.
Мы в одном шаге от этого. Уже спецмероприятия конкретные, которые я описывал, по этому поводу делаются, уже упаковываются в одну когорту одни разрушители, а в другую — другие. А мы среди этого дела всего будем смотреть на происходящее и поглаживать всех по головке, никого не обижать, со всеми общаться максимально деликатно. А зачем нам эта деликатность? Для того, чтобы «ням-ням» элегантно зарезали?
Мы обращаемся к людям, говорим: «Откройте глаза. Ну, посмотрите, что происходит. Есть очень мощная тенденция, укоренённая в неблагополучии нынешней ситуации, вот в этом самом регрессе, в бандитизации, во многом другом. Есть очень мощная тенденция на отделение Северного Кавказа. Но это суицидальная тенденция, которую одни осёдлывают, потому что им хочется оседлать модные тенденции, перспективные, так сказать. Энергии этой хочется мутной, чтобы куда-нибудь она их приволокла… А другие это делают сознательно, холодно с тем,
В первый момент, когда люди хотя бы откроют глаза… Блок говорил: «…на непроглядный ужас жизни открой скорей, открой глаза…» В первый момент, когда эти глаза откроют по-настоящему, — начнётся выход из состояния «ням-ням». Как только начнётся этот выход, ненямнямное начнёт объединяться и притягивать к себе всё больше другого, того, что ещё из «ням-ням» не вышло (в чём человеческое-то содержание тоже сохранилось, ибо сохранилось оно в каждом). Чего больше при этом так называемый маленький человек ощутит себя творцом истории и поймёт, что это тяжкий труд — её творить. И что это требует выхода из «ням-ням», но что это возможно… Тем больше народ реально начнёт подниматься на борьбу за свою страну.
А когда он по-настоящему поднимется на эту борьбу… А поднимется он, только выйдя конкретно из этого нямнямного состояния, а этот выход надо начинать каждому с себя. Считаешь ты, что уже вышел, уже встал на путь борьбы, уже реально решил, что вот она развилка, и по этой развилке ты пойдёшь трудным путём, путём бесконечных жертв, путём бесконечных, невероятных трудовых усилий…
Да, мы создали театр тогда, когда его нельзя было создать в Москве, и мы превратили его в профессиональный тогда, когда это было практически невозможно. Но на это были положены жизни людей, невероятные трудовые усилия, люди отказывались, совершая эти усилия, от всего того, что сулит им молодая жизнь. Они ради этой радости, этого счастья отказывались от удовольствий.
Вот только тогда, когда этот поворот происходит, — произойдёт следующий шаг.
Только тогда, когда в душе будет восстановлена любовь к тому, что у тебя хотят отнять (а это требует погружения в свою историю, в смысл, в смысл своей исторической судьбы), — произойдёт ещё один шаг, потому что ты окажешься тогда над бездной утраты, но ты будешь в этот момент вооружён любовью. И тогда начнётся твоя трансформация. Только тогда, когда ты встанешь на путь конкретного дела, начнёшь объединяться с другими. Когда ты поверишь в то, что ты это дело сможешь довести до конца… ты окончательно превратишься из «ням-ням» во что-то другое, из зайчика в ёжики.
Это возможно, это часто происходит. Это технология. Позиция филина отвратительна. Вопрос не в том, чтобы сказать всем, что вот это надо сделать и не сказать как. Вопрос в том, что обсуждать это «как» до деталей, понимать, что это «как» и есть ответ. И что это ответ на страшные вызовы.
Вы вообразите себе, что мы, мы, как общество, как народ не даём ответ вот на этот вызов, связанный с Будановым и всем, что за этим последовало… Вот, не даём ответ на этот вызов… Вы подумайте, как разгорится пламя, и во что превратится ситуация.
А ведь этих вызовов будет очень много. Всё уже подготовлено.
Всё уже подготовлено.
Подготовлены и официальные беспомощности, и антиофициальные двусмысленности. И задача сейчас состоит не в том, чтобы чему-то противопоставить анти. Этого только и ждут… Есть глобализм и антиглобализм. Антиглобализм для глобалистов очень желанен, потому что практически — это игра в две руки. Эти антиглобалисты своими экстазами только подчёркивают безальтернативность глобализма.
А есть альтерглобализм. Мы не зря всё время говорим об альтернативном, обо всём альтернативном, вплоть до альтернативного государства. Есть альтерглобализм, и его-то боятся больше всего. Сейчас боятся не антиселигера, а альтернативного Селигера. Альтернатива — не есть анти. Альтернатива гораздо сильнее и гораздо глубже.