Суть времени. Том 4
Шрифт:
И, став этим богом, человек решит все задачи божьи: он изменит материю так, что она из тленной станет претворенной и нетленной, он создаст бессмертие человеческое, он завоюет космос до конца, он решит все предельные задачи.
Эта традиция еще была жива в момент, когда братья Стругацкие писали «За миллиард лет до конца света», и там говорилось о том, что человек дорастет аж до того, что, когда Вселенная начнет схлопываться через миллиард лет, он остановит это схлопывание.
Он может все. Нет предела возможностям восходящего человека. Нет предела его могуществу. Нет тех задач, самых фантастических, которые этот человек не сможет решить.
На основе этих идей жила целая эпоха. Это называлось Пролеткульт. Создателем Пролеткульта был все тот же Богданов, который, кстати, был совершенно лишен политических претензий, в отличие от Троцкого. И который имел именно метафизические претензии. Кто, как и почему убедил в дальнейшем отказаться от метафизической модификации коммунистической идеологии — это отдельный вопрос.
Тут даже нельзя говорить только о Сталине. В конце концов, Ленин считал, что все эти богостроители — это слишком близко к поповщине и что всякое движение в сторону метафизики является именно искусом. Ленин не растаптывал ни Богданова, ни Луначарского, ни Красина, который там тоже был, ни Горького, естественно. Но он достаточно негативно выражался по поводу этих инноваций, хотя и предоставил Богданову все возможности для развития данного направления.
В дальнейшем все было свернуто потому, что было свернуто все… И возник один вариант секулярной идеологии, который и нужен был Сталину для обеспечения линейной мобилизационной модели. Линейная мобилизационная модель более эффективна, чем нелинейная, на коротких промежутках времени. Сталину удалось добиться сумасшедшей эффективности своей модели. И только благодаря этому выиграли войну.
Но уже после войны модель стала уставать. По мере того как люди становились все более благополучными, то есть решались, собственно говоря, задачи социалистического строя, модель стала уставать еще больше.
При Хрущеве и «разоблачение» сталинизма, и первый удар по смыслам эпохи, и переселение в малогабаритные квартиры сыграло почти одну и ту же роль. Я не могу назвать эту роль однозначно негативной. Я не могу сказать, что все люди должны были жить в коммуналках и в бараках. Я прекрасно понимаю, что при Хрущеве именно и открылось индивидуальное измерение человека.
Но, когда это измерение открылось в отсутствие метафизики, советские смыслы оказались обреченными.
Медленно-медленно в них, как во все модернистские смыслы, начала проникать эта смертная болезнь.
Медленно-медленно они стали уставать, утомляться.
Возникла усталость смысла. И эта усталость смысла в конечном итоге и породила особое отсутствие иммунитета у общества к тому, что было с ним сделано Горбачевым и всеми прочими.
Внизу, в широком обществе, в широких народных массах, эта усталость, чувство безвременья, потеря драйва, погруженность жизни в бытовые детали — вот это все перемололо советские смыслы. А когда внизу они оказались перемолоты, не без помощи верха, то верх в той его части, которая хотела от этих смыслов освободиться, получил нужную для него ситуацию.
В эту усталую субстанцию уже можно было запустить все диссидентские вирусы, все отторжения своего исторического прошлого. В нее можно было запустить все что угодно.
Вот такая усталая субстанция — это благодатнейший субстрат для взращивания всех видов мутаций, всех видов социальных заболеваний.
Человек, который
Есть люди с довольно сильной корневой системой, то есть люди, укорененные нутром в жизни, с закваской, с «большим количеством закваски», как говорил герой «Морского волка», произведения Джека Лондона. Такие люди могут эффективно жить даже в отсутствие смыслов.
А есть люди со слабой корневой системой. Эти люди могут творить чудеса в момент, когда луч смысла ударяет в них, в нужную точку и они пробуждены. Но, если этого луча нет, они лежат, они обездвижены.
Исчезновение великих смыслов в позднесоветском обществе, исчезновение мощных смысловых вибраций означало, что люди с мощной корневой системой получают некое преимущество перед людьми с мощной смысловой системой. И постепенное восхождение людей с мощной корневой системой (была такая пьеса «Смотрите, кто пришел») означало одновременное нисхождение людей со смысловой системой.
Силы в советском обществе перераспределялись. Они перераспределялись всюду: они перераспределялись в элите, они перераспределялись в среднем классе, они перераспределялись в интеллигенции и в народе.
А что означало существо с мощной корневой системой в советском обществе, построенном под модель человека с мощной смысловой системой?
Это означало, что люди с мощной корневой системой находились в антисистеме и, получая всё большие и большие возможности, они, естественно, оставались людьми этой антисистемы. То есть они не только разрушали систему, они формировали на ее основе тот мутагенез, который мы сейчас наблюдаем.
И что же мы теперь хотим восстанавливать?
Либо мы восстанавливаем метафизику, а восстановить ее можно только в пределах новой всемирно-исторической миропроектности… И тогда, восстановив эту метафизику, мы восстанавливаем накаленность смысла. А восстанавливая накаленность смысла, мы восстанавливаем мощный язык как средство коммуникаций и создаем огромное сплочение людей.
Либо у нас метафизики нет. И тогда нет ни этого языка, ни этого сплочения.
Но в этом случае человек, который жаждет смыслов и который при наличии накаленных смыслов может стать более эффективным, чем человек с мощной корневой системой, обречен. Как говорится в анекдоте про дистрофиков: «Ветра не будет — по бабам пойдем». Он дистрофичен.
Регресс дополнительно «одистрофичивает» именно такого человека. Именно этот человек оказывается уничтоженным в условиях регресса. Разве мы не понимаем, что если это так, то альтернативы метафизике просто нет?
Либо метафизика — мощный смысл, настоящий огонь, который зажжет сердца людей, которые сейчас лежат, отбросив копыта, как в произведении тех же Стругацких «Обитаемый остров». Если мы их включим, дадим им другую энергетику, они потянут за собою страну.
Либо их растопчут люди с мощной корневой системой, которые за счет специфики советского общества всегда были антисистемными, криминальными и остались таковыми после своего выхода наружу. Мы не можем построить никакой новой системы, потому что эти активные люди антисистемны по своему генезису. И они этот генезис воспроизводят в следующих поколениях. Они бандиты. Жизнь сделала их еще большими бандитами, и воспроизводят они бандитизм как среду своего обитания. В этом смысле они являются той самой прорвой, которая пожирает и будет пожирать страну до конца. Но эта прорва начала зарождаться еще в советском обществе.