Суворов
Шрифт:
Побледнев от гнева, Гаджи-Мегмет порвал бумагу:
— Выходить в море!
— Но, ага, нет ветра…
— Передать по флотилии сигнал: «Выходить на веслах». Лодки медленно потянули фрегаты из гавани. Но и в море флотилию встретил полный штиль. Распорядившись не пускать турок за пресною водой, Суворов поставил Гаджи-Мегмета в безвыходное положение. Простояв две недели в виду крымского берега, флотилия вынуждена была уйти в Синоп. Так бесславно закончилась попытка турок обосноваться в Ахтиарской бухте. Екатерина отметила успешные действия генерал-поручика: «за вытеснение турецкого флота из Ахтиарской гавани…» ему была пожалована золотая табакерка, украшенная бриллиантами. Потомству же открылась еще одна заслуга
Как ни успешны были действия Суворова, Екатерина еще сомневалась в окончательности присоединения Крыма. Чтобы приблизить желанную цель и извлечь что можно на случай неудачи, Потемкин решил переселить с полуострова в Россию христиан, преимущественно армян и греков. В большинстве своем это были торговцы, ремесленники, садоводы и земледельцы — люди трудолюбивые и зажиточные, платившие хану и мурзам изрядную дань. Какие выгоды приобретались этой мерой? Прежде всего, подчинение ненадежного крымского правителя. Лишившись значительной доли доходов, Шагин-Гирей становился более зависимым от России. Кроме того, достигалась и другая, побочная, но не менее важная цель.
Получив неограниченную власть над южными землями России — от Астрахани до польских кордонов, — Потемкин видел насущную задачу в освоении вновь приобретенных Новороссийской, Азовской и Таганрогской губерний, представлявших в то время незаселенную пустыню. В памяти людской остались «потемкинские деревни», роскошные декорации, установленные генерал-губернатором Новороссии по пути следования Екатерины в 1787 году. Однако помимо фальшивых он строил — и в изобилии — «непотемкинские», всамделишные города и поселения.
Энергия Потемкина-администратора была неисчерпаемой. Он заложил на юге новые крепости, и среди них пристань для русского флота в устье Днепра — Херсон; выстроил в Предкавказье цепь укреплений — Ставрополь, Александров, Георгиевск. Необходимы были люди — огромное количество переселенцев для обживания новых пространств.
Потемкин стремился изыскать любые возможности, чтобы пополнить нехватку в новоселах. Он велел Суворову войти в сношения с некрасовцами; переселил часть запорожцев в низовья Кубани, где они образовали Черноморское казачье войско; наконец, обратил внимание на крымских армян и греков. Чрезвычайно трудную операцию по выводу их из ханства Потемкин целиком поручил Суворову.
Татары и сам Шагин, сколь дружественны ни были его отношения с генерал-поручиком, не могли равнодушно согласиться на это. Требовалось маскировать жесткие действия изощренными софизмами и дипломатическими увертками. С мая 1778 года Суворов успел за полтора месяца проделать немалую работу и, что очень важно, заручился поддержкой крымских князей церкви во главе с митрополитом греческим Игнатием. Подготовка к переселению велась в такой тайне, что сам Румянцев узнал обо всем лишь 17 июня из рапорта Суворова: «Уповательно, христиане через месяц к выходу изготовиться могут…»
Таким образом, прямой начальник Суворова все это время находился в полном неведении и был поставлен перед свершившимся фактом! Столь же честолюбивый, сколь и талантливый, прекрасно знавший себе цену Румянцев давно уже с неприязнью и раздражением относился к Потемкину, не без основания почитая себя несправедливо обойденным. И теперь, понимая все политическое значение для России эвакуации крымских христиан, генерал-фельдмаршал не мог сдержать обиды. Потемкин был недосягаем, зато оставался Суворов, который и ранее вызывал неудовольствие Румянцева, не раз обращался через его голову прямо к фавориту. Как и сам Румянцев страдал от вышестоящих генералов, мешавших ему в Семилетней войне, так теперь он начал препятствовать Суворову.
Узнал о переселении и Шагин-Гирей, пришедший в состояние, близкое к ярости: обнаруживалось
С середины июля Суворов начал регулярно извещать Румянцева о ходе эвакуации. Написанные в спокойном тоне, его рапорты не отражают того душевного смятения, в каком пребывал генерал-поручик, испытывая враждебность Румянцева, нехватку денег, противодействие хана. Н. А. Полевой так охарактеризовал роль Румянцева в событиях, связанных с переселением христиан из Крыма: «Мы не поверили бы, если бы не имели бесспорных доказательств, что герой Кагула унизился тогда до мелкой, ничтожной интриги против Суворова. Не зная тайных повелений, данных ему, он противился своевольным, как он думал, распоряжениям Суворова, писал к хану, останавливал переселение крымских христиан, требовал строгого отчета — даже поощрял низких клеветников, уверявших, что Суворов грабит Крым, допускает своевольство солдат, берет подарки от хана».
Мнительный до болезненности, Суворов в своем воображении еще увеличивал размеры этой неприязни. Каждое несправедливое замечание Румянцева повергало генерал-поручика в глубокое уныние, понуждало писать если не самому Потемкину, то его правителю канцелярии, «проворному» Петру Ивановичу Турчанинову, многословные оправдательные послания. Они дышат страхом и отчаянием. «Боюсь особливо Пе[тра] Ал[ександровича] за христиан — хан к нему послал с письмами своего наперстника. Чтоб он меня в С[анкт] Петербурге чем не обнес. Истинно, ни Богу, ни императрице не виновен». «Ф[ельдмаршала] непрестанно боюсь… Боже сохрани, в прицепке по мнимым неудачам выбьет вон из вишенок [1] костьми и мозг и глаза…» Письма переполнены просьбами о переводе: «Перемените мне воздух, увидите во мне пользу…» «Вывихрите меня в иной климат, дайте работу, иначе будет скуплю, или будет тошно» и т. д.
1
П. А. Румянцев находился в то время в своем имении Вишенки.
Ко всем напастям прибавилась еще одна — горячечная лихорадка, свалившая самого Суворова, его трехлетнюю дочку Наташу и беременную жену. Кажется, никогда еще не приходилось ему так солоно.
Наконец переселение христиан из Крыма было завершено. 18 сентября Суворов рапортовал Румянцеву о выезде в Азовскую губернию 31098 душ «обоего пола». Русское правительство отвело переселенцам земли в Приазовье: греки большею частью осели между реками Бердой и Калмиусом, где были основаны города Мариуполь и Мелитополь; армяне — на Дону, у крепости Святого Дмитрия, с центром в Нахичевани, нынешнем пригороде Ростова-на-Дону. Тяжесть с души свалилась, хотя и позднее судьба этих людей продолжала тревожить Суворова, напоминавшего Турчанинову в 1779 году: «положение уже переселенных в Азовскую губернию бывших в Крыму христиан не наилучшее» — и просившего «упрочить благосостояние немалого числа сограждан России, в сих народах замыкающегося, человеколюбивым и снисходительным об них призрением».