Суворов
Шрифт:
Начались и стали постепенно усиливаться турецкие конные атаки, сперва на фронт союзных сил, а затем, все ожесточеннее, на фланги. Русские батальоны под командованием опытного генерала В. X. Дерфельдена хладнокровно встречали массы накатывающейся конницы огнем в упор. Лишь отдельные всадники врывались в каре и тут же гибли на штыках. «В таком препровождении, — замечает Суворов, — шли мы по телам турецким на 2-х верстах более часу». На пути встретился довольно густой бор. Решено было его обойти: австрийцы взяли вправо, русские — влево. Тотчас засевшие там турки повалили под защиту фокшанских окопов.
Обогнув лес, русские оказались на местности,
Неподалеку находился укрепленный монастырь Святого Самуила. В нем засело несколько сот янычар, решивших защищаться до последней крайности. Монастырь обложили с двух сторон, и артиллерия начала жестокий обстрел. Ворота и фортка через час были пробиты и расширены. Атакующие кинулись в проломы. Вдруг раздались два сильных взрыва — взлетел на воздух большой турецкий пороховой погреб. Пострадали обе стороны: у союзников щебенкой были ранены шесть штаб-офицеров и три обер-офицера. Принца Кобурга едва не придавило обвалившейся стеною. Разъяренные солдаты не давали туркам пощады.
Неприятель, бросая обозы, бежал на Рымник и Бузео. Легкие войска союзников преследовали турок и тем удвоили их потери. Победителям достался весь Фокшанский лагерь, двенадцать пушек и шестнадцать знамен. Турки потеряли более полутора тысяч человек. «Неможно довольно превознесть похвалами от вышнего до нижнего мужество, храбрость и расторопность всего союзнического войска», — сообщал Суворов. В самом деле, австрийцы, с их склонностью к выжидательной тактике, под началом великого полководца проявили себя отменно.
Десятичасовой бой отнял много сил, но возбужденные победою солдаты, казалось, не чувствовали усталости. Высокий красавец в белом австрийском мундире и треуголке кинулся обнимать маленького Суворова. Кобург понимал, кому он обязан столь блестящим успехом… Карачай не сводил восхищенного взгляда с русского полководца, который на всю жизнь сделался его кумиром. В четыре пополудни прямо в поле близ Фокшан, перед монастырем Святого Иоанна, солдаты расстелили плащи и сели за праздничный обед…
И раньше турки знали Суворова. Но теперь, страшась его, придумали кличку. Незадолго перед Фокшанами наступил он на иголку, которая вонзилась ему в ступню и там сломалась. Суворов захромал. Турки так и прозвали его: «Топал-паша» — хромой генерал.
Воротившись с дивизией в Бырлат, генерал-аншеф почти тотчас же направил письмо князю Репнину, горячо убеждая его воспользоваться плодами фокшанской победы и двинуться против армии великого визиря, стоявшей на Нижнем Дунае, между Исакчи и Измаилом.
«Пользоваться победою! итти на Табак! — время есть учредиться… Вот мое мнение, милостивый государь! и отвечаю за успех, ежели меры будут наступательные. Оборонительные же? Визирь придет! На что колоть тупым концом вместо острого?»
Высокомерный Репнин, воспринимавший победу в войне лишь как сумму искусно примененных кабинетных приемов, отказывался видеть в Суворове полководческое
— Этот натуралист — баловень счастья! — упрямо повторял распространенное уже о Суворове мнение Репнин.
— Фагот гугнивый! Ослиная в армии голова говорила мне: слепое счастье, — сердился Суворов, отвечая не только Репнину, но и многочисленным своим завистникам. — Делая меня баловнем, его слепым орудием, с задней целью хотят унизить мое дарование.
За фокшанскую викторию полководец был награжден бриллиантовым крестом и звездою к ордену Андрея Первозванного (полученному за Кинбурн), а Иосиф прислал ему богатую табакерку с алмазами. Кобургу австрийский император пожаловал орден Марии-Терезии. Однако результат победоносного боя оказался незначительным. Успех не был развит, и турки скоро оправились от поражения.
Потемкин продолжал медленно двигаться со своим войском от Ольвиополя к Днестру. Он получил ложные вести, будто великий визирь идет на Молдавию, и повелел Репнину открыть наступательные действия. 7 сентября 1789 года русские встретили на реке Сальче корпус сераскира Гассана-паши. Завладев неприятельским лагерем, Репнин запер турок в Измаиле. В результате удачного артиллерийского обстрела загорелось сперва предместье, затем город, наконец была пробита брешь в крепостной стене. Ожидавшие штурма войска стояли под ружьем с утра до вечера, но приказа так и не последовало. Убоясь больших потерь, Репнин смалодушничал и приказал бить отбой. Русские отступили с тяжелым чувством.
Маневр Гассана-паши оказался отвлекающим. Сбылось предсказание Суворова. В ответ на робкие попытки «колоть тупым концом вместо острого» явился сам великий визирь со стотысячным войском. Он устремился к Фокшанам для того, чтобы раздавить по пути слабый корпус австрийцев и выйти во фланг и в тыл главной русской армии.
Из Бырлата Суворов внимательно следил за перемещениями турок. Получая противоречивые сообщения, он еще не знал, куда пойдет визирь — на Фокшаны или Галац, и для начала выдвинул семитысячный отряд в местечко Пупесени. Сюда ночью 6 сентября примчался к нему первый гонец от принца Кобурга. Русский полководец решил выждать. Почти через сутки прибыл к нему второй австрийский курьер — граф Траутсмандорф.
Когда граф попросил, чтобы его немедленно приняли, генерал-аншеф молился в церкви. Дежурный майор Курис объяснил австрийцу, что придется дождаться окончания службы.
Прочитав письмо Кобурга, Суворов ответил графу по-русски:
— Хорошо. Вечером поход.
В ночь на 8 сентября генерал выступил в путь, послав донесение Потемкину. Тот сразу же сообщил об этом Екатерине II, пояснив, что едва ли Суворов поспеет вовремя к Кобургу, который «почти караул кричит». В самом деле, узрев перед собою всю армию визиря, принц страшно обеспокоился, беспрестанно посылал русскому полководцу гонцов. Дорога час от часу становилась все хуже, мост через реку Серет, возведенный австрийскими инженерами, повредило вздувшейся рекой. Суворов страдал от лихорадки, вдобавок волновался, не опередят ли его турки. Мало-помалу записки Кобурга его успокоили: великий визирь не торопился.