Суженая мрака
Шрифт:
Бабушка-Белоснежка была хороша и еще свежа, но ее возраст выдавали глаза, уставшие и слишком многое повидавшие. Проявив любопытство в отношении праправнучки и отметив мое к ней полное равнодушие, но вместе с тем — «благоволение» к Фиале, Жаэль одарила меня и других милой, любезной улыбкой и улетела восвояси. С того момента в закутке стихли споры за мое «владение». Хитрый дед Дамрис ничего пока не признал, но я надеюсь, что все решится в мою пользу, когда спадет защитная пелена Древнего.
Наконец, молча посверлив оппонентов высокомерным взглядом, Дамрис произнес:
— У серых нет
— В моем клане ни один из виверн не считается «последним», — сухо парировал Хашер. — Мы — одна ветвь эволюции…
— Не-ет… — презрительно протянул Дамрис. — Пока жив я и мой род, со своего воздушного потока не спущусь. Сравнять себя с прислугой? Ни за что! Пусть виверны цепляют крыльями кроны деревьев, мои — будут закрывать небеса!
— Да ты, прапрадед, старый сноб, — криво ухмыльнулся Хашер.
— Да, я еще помню те времена, когда виверны не имели права поднять на дракона глаза. Прислуга знала свое место. Теперь магических существ на Игае все больше, а магии все меньше. Не оттого ли драконов рождается так мало, они слабеют и мельчают? — в запале повысил голос Дамрис. — Моя дочь приносит уже второе яйцо, но без подпитки древних скорлупа неумолимо смягчается и вскоре яйцо высыхает…
— Может, ты сам виноват в этом? — зло бросил ему Хашер.
— Я? — опешил Дамрис.
— Вы, глава, — поддержал синего дракона Майдаш, по-прежнему сидевший в позе самурая, да еще с косой и кинжалами.
Хашер продолжил:
— Именно ты пару тысяч лет назад жарко поддержал тех, кто посчитал магию целителей самой бесполезной, а драконов, владевших ею, — бездарными. Ты и такие как ты устроили гонения на зеленых, их потомков в других кланах принизили до уровня прислуги. Вы вынудили драконов развивать в себе другие способности, заглушать целительство — и что в итоге? Вы забыли о главном: проводниками древних могут быть лишь целители. И теперь у всех нас — общая беда. Видимо, будем дружно платить непомерную плату зеленым, чтобы наши дети могли обрести полноценные крылья.
— Мы все совершаем ошибки, — огрызнулся Дамрис. — Заметь, я сам, первым из клана, позволил золотому из правящего рода ввести в семью зеленую целительницу…
— …определив их в отдельную ненаследуемую ветвь и отослав в дальнее гнездо! — припечатал «благодетеля» Майдаш. — Ведь ты поэтому не сразу узнал о случившемся? Младшие Ашарвисы жили на границе ваших земель? И лишь благодаря Адаре, своей кузине, ставшей парой наследника Синего клана, смогли устроить свое яйцо здесь, рядом с Прародителем.
— Я здесь! Здесь, чтобы позаботиться…
— О ком? — вкрадчиво спросил Хашер. — Как ее зовут, Дамрис? Как нарекли твои потомки своего ребенка? Ты знаешь?
Дамрис облизнул губы, явно смешавшись. А Хашер весомо и с осуждением добавил:
— Алера! Так они ее назвали и поделились радостью с кузиной и моим старшим сыном. Притом, что Адара им более дальний родственник, чем ты. Но она знала, а ты, глава и прапрадед, — нет. Зачем она тебе?
Дамрис резко встал и зашипел:
— Она сама выберет клан, когда определится!
— Ну что ж, твое слово принято, глава. Древний услышал, как и представитель серых! — Хашер глядел прямо в глаза опешившему от своих же слов Дамрису.
В этот момент, уже почти привычно, в мою пятку впился деснами Тайрен. Этот синеволосый младенец вылупился через два дня после меня, поднял переполох и вызвал слезы радости и умиления у родителей и Кло. Теперь мамочки и папочка Хашер постоянно ворковали с крепким хорошеньким малышом, а он им беззубо улыбался, пуская довольные пузыри. Нас питала магия Прародителя, я всем телом ощущала ее потоки, которые пронизывали нас и серое яйцо. Даже трещина на нем почти заросла. Поэтому мы не испытывали ни чувства голода, ни жажды, ни естественного желания облегчиться. Но всего спустя сутки у Тайрена и у меня полезли зубы и — о боги! — началась суматоха. Я не нашла в нашей «колыбели» чем почесать десны, а как же они ноют, не передать словами! Ощущение, что у меня во рту Эйфелева башня растет, не меньше.
Я справлялась с проблемой по-взрослому: совала в рот пальцы и елозила по деснам сколько влезет. А Тайрен, змееныш, так и норовил засунуть в рот мою стопу или свою. И почему меня раньше умиляли голопопые младенцы с задранными ногами и обсасывающие пальцы? Когда у самой в наличии лишь пеленка и режутся зубы, умиление быстро превращается в раздражение. А где-то там, на периферии моего сознания, хихикает древний дракон, который теперь, надо думать, любуется миром, в частности происходящим сейчас в яслях, моими глазами.
Только Дамрис захотел возмутиться, что его провели, вынудили дать обещание свободного выбора для праправнучки, Тайрен решил почесать десны об меня. Я машинально дернула ногой и, наверное, дала соседу по магической колыбели в лоб. Тот закономерно возмутился и пещеру огласил его зычный рев. Я еще помню, как плачут младенцы, пусть воспоминания медленно, но верно истаивают, оставляя лишь отдельные кусочки мозаики моего прошлого. Тайрен заверещал как пожарная сигнализация, зато мгновенно пресек мужские споры и строгие взгляды. Хашер сразу всполошился и подался всем телом к нашему логову, ласково вопрошая:
— Сыночек, что случилось?
Чтобы не оглохнуть, да и взрослая я, жалостливая и будущая мать, снисходительно потрепала Тайрена по синим волосикам и показала, как надо действовать, засунув палец себе в рот. Мальчик, надув губки, замолчал, глянул на меня папиными синими-синими глазищами, шмыгнул сопливым носом, а потом абсолютно нагло и по-хозяйски сграбастал мою вторую руку и, сунув в рот, продолжил чесать десны. Вот ведь хитрый, маленький, ушлый змееныш, что будет, когда вырастет, — не представляю. Тем не менее, мне было весело и умильно, поэтому мысленно махнула рукой и смирилась с тем, что я вместо грызунка, грелки, игрушки и периодически подушки у этого дракошки и наверняка будущего интригана. Эх, я же теперь фактически сестра… старшая.