Свадьба с мертвецом
Шрифт:
— А где ж ты была-то? — последовал вопрос, которого Настя боялась и ждала одновременно.
— Это небольшой городок во Франции, закрытый. Поэтому сложно связаться. Максим работал там, а я находилась вместе с ним.
— Максим, значит, — вздохнула тетя, — это тот, что цветы под дверь носил?
— Прости меня, — Настя опустилась на колени и взяла руки тети-матери в свои, — я более всего переживала, что ты себе места не находишь от неизвестности. Я так виновата. — девушка уткнулась головой в колени и снова расплакалась.
Звонок в дверь отвлек женщин от душевных переживаний.
— Я открою, — Настя вытерла слезы и направилась к входу. В глазок она увидела Романа, нервно переминающегося у порога.
—
От предчувствия беды, сердце тревожно сжалось: «Макс?» — предположила она.
— Авария…
— Он жив?
Охранник покачал головой: «Нет!»
Хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег, Настя тихо осела на пол. Слезы, до этого катившиеся градом, замерли в глазах. Девушка вся словно застыла, оцепенела от ужасного известия.
— Господи! Рома, что случилось? — появилась из кухни мама, и тут же бросилась к безвольной статуе на полу, — Настя, девочка моя, что с тобой?
— Максим разбился, — пояснил Роман, — только что, насмерть.
— Ох! — Вера Николаевна схватилась за сердце и упала бы, не подхвати ее вовремя Роман.
— Вот, же… — поморщился он и понес женщину в комнату, вернулся за Настей, перенес ее также на диван, затем вызвал скорую. После ухода врача, Роман помог перенести девушку в ее комнату, уложил на кровать.
— Иди, Рома, — Вера Николаевна еще толком не пришла в себя, благо укол быстро нормализовал давление, — я Марианочке позвоню. Она поможет. Настеньке сейчас нужны близкие люди.
— Если вдруг что понадобится, звоните! — Молодой человек спешил удалиться, — мой номер телефона у вас есть.
— Конечно, обязательно, — Вера Николаевна закрыла дверь и взяла телефон, — Aлло, Мариша? Срочно приезжай! Беда!
Глава 9. Приступ отчаянья Насти, неожиданный приезд Сильвии. Любовь в склепе
1
Комната напоминала помещение, где только что спешно был произведен обыск, все было перевернуто вверх дном. По всему пространству были разбросаны вещи, одеяло, подушка и простыня валялись заброшенные в дальний угол, на полу валялась разбитая на несколько крупных осколков ваза, а цветы, находившиеся в ней разлетелись, как испуганные птицы в разные стороны. Посреди всего этого безобразия в луже из собственной мочи дергалось тело девушки в каких-то загадочных конвульсиях, напоминающих эпилептический припадок. Они были такими сильными, что несчастная разбила себе правую часть лица об угол кровати, а очи не просто наполнились слезами, а превратились в омерзительно-бурный соленый источник, накрашенные веки расползлись уродливыми черными разводами и девушка напоминала сейчас ведьму, длинные волосы ее разметались в разные стороны, как готовая загореться пакля, а пальцы сломанными ногтями пытались расцарапать кого-то невидимого глазу. А может быть это и не девушка, а настоящая ведьма перекатывалась по комнате в воплями, от которых казалось упадут рюмки в серванте?
Кто говорит, что человек иногда прекрасен в горе? Плюньте ему в глаза! Под девушкой расползлось зловонное пятно, она потеряла контроль над собой, горе ее не знало границ, если бы она оказалась в этот момент на многолюдной площади, то ее поведение ничуть бы не изменилось. Человек в таком состоянии теряет контроль над собой, ему кажется, что дошел до стены, тупика, за которым уже ничего нет! Какой ей смысл жить теперь, когда потерян любимый, с которым она прошла такие испытания? Припадок не могла остановить даже вбежавшая младшая сестра. Вначале она хотела обнять Настю, но та ударила ее с силой в лицо, Мариана побежала на балкон, схватила лейку и не понимая, что делает, стала машинально поливать сестру из лейки, как истосковавшееся от жажды растение, слово пытаясь остудить Настино горе, уменьшить иссушающий сестрину душу огонь. Внезапно буйствующая замерла. Тело ее вытянулось, как во время каталептического припадка и широко раскрытых глазах застыл ужас. Марианна была не по летам опытная, она часто не приходила ночевать домой, поведение ее было на самой низкой отметки скверного, но и она ужаснулась, увидев такое, вначале интуитивно отшатнулась, а потом бросилась на пол к сестре, стала целовать ее заплывшие глаза, щеки с черными разводами от слез и расплывшейся туши и приговаривать:
— Миленькая, сестричка моя, наставница, ну приди в себя, ты ведь шутишь, правда, ты не умерла, ты играешь со мной.
Сердце ее разрывалось от тревоги и непонимания, что же случилось с сестрой? В комнате в этот момент сошлись в противоборстве два горя. Одно уже достигло своей вершины и застыло тоскливой нотой отчаянья и неподвижности, а второе только еще накалялось, готовое взорваться вслед за первым. Сознание подростка не выдержало, девушка потеряла сознание, упав прямо лицом в зловонную жижу из раствора мочи, слез и грязной воды. Она пришла в себя от знакомого мотива, который часто слышала в детстве, когда ее, малышку убаюкивала старшая сестра. Она открыла глаза, над ней склонилось бледное, как смерть, лицо сестры и та тихо пела колыбельную. Но Марианке показалось, что Настя смотрит не на нее, а в себя и поет она себе самой, в глазах сестры застыла пустота, а в интонации голоса было полное безразличие и оцепенение. Марийка привстала и отодвинулась от Насти. Та, как будто не заметив этого движения сестры, продолжала смотреть в ту же точку в пространстве и напевать детский мотив.
— Ты что, жива? Ну и слава богу. — Она опять прислонилась лбом ко лбу сестры и попыталась ее обнять. Но Настя резким движением сбросила ее руку.
Потом в ее глазах промелькнул какой-то злой огонек и она резко произнесла:
— Ну все, отплакалась.
В душе Насти зарождалось какое-то непонятное чувство, что ли раскрепощенности, свободы. Она понимала, что у нее горе, умер Любимый, но какая-то вторая половинка души нашептывала ей:
— Дурочка! Это же твое счастье, умер свидетель твоего преступления, когда ты человека насильственно лишила жизни. Никто больше не стоит на пути у твоей совести, ты никого не убивала, ты защищала свою жизнь. Но он был свидетель. Проснись! Это наступила минута твоего освобождения, твоего возвращения в жизнь, твоего второго рождения.
И когда Марианна с ужасом смотрела на улыбку счастья озарившую на мгновенье изуродованное плачем лицо, то она ужаснулась. A все потому, что не знала природы этой улыбки. Это была усмешка человека, с души у которого упал самый большой камень, который придавливал его душу, освобождая от угрызений совести. Настя начинала постепенно осознавать, что смерть Максима действительно принесла ей свободу, вторая половинка счастья постепенно побеждала в рукопашном бою половинку горя. Настя преображалась на глазах. Внезапно она, как ни в чем не бывало скомандовала:
— A ну марш в ванную и я с тобой пойду. Времени мало. Телефон разрывался, я не подходила. Тете несколько раз заглядывала. А то мы опоздаем на кремацию.
— Какую кремацию?
— Ну, что ты с луны свалилась, тебе что тетя не рассказала, я тут порыдала немного, извини, Максима кремировать будут. Да и вытереть эту вонь необходимо, хоть на быструю.
— И ты об этом так спокойно говоришь? Умереть!
— А что, я уже наплакалась, его не вернешь. Нужно дальше думать, как жить.
— Ну и нервы у тебя, сестра, железные! Пошли. Они обе быстро поднялись и побежали в ванную. Через полчаса запыхавшийся водитель постучал в дверь: