Свадебный переполох

Гурк Лора Ли

Генриетта удовлетворилась объяснениями дочери, но на протяжении всего ужина Аннабел чувствовала на себе ее тревожные взгляды — как и взгляды дяди Артура. И ей все время приходилось напоминать себе, что между ней и Скарборо не произошло ровным счетом ничего. Вроде бы у нее не было никаких причин для сомнений, но все же она не могла их отбросить.

«Думаю, вы едва не позволили мне поцеловать вас».

Каждый раз, когда она вспоминала эти слова герцога, все тело ее охватывал жар, и Аннабел никак не могла сосредоточиться на еде. Она гоняла фасоль вилкой по тарелке и терзала свой кусок хлеба до тех пор, пока он не превратился

в кучу мелких крошек, а ее десерт превратился в месиво из сливок и печенья. Ей было отлично известно, что мать и дядя Артур наблюдали за ней, но все же она ничего не могла с собой поделать и постоянно ерзала на стуле. И даже Дайна заметила, что с ней творится что-то неладное.

— Боже правый, Нэн, что с тобой такое? — спросила она, глядя на Аннабел. — Ты сейчас как непоседливая кошка на железной крыше, нагретой солнцем.

— Все в порядке, Дайна. Ешь свой десерт.

— А она непоседливая? — осведомился Джордж, самый невнимательный из мужчин. Он поднял голову от тарелки. — Что случилось, дорогая?

— Я сказала, что все в порядке. У меня это лишь предсвадебное волнение, вот и все.

— Это действительно все, Аннабел? — Дядя Артур внимательно посмотрел на племянницу. — Или у тебя появились разумные сомнения относительно твоего брака с Бернардом?

— Нет-нет! — поспешно ответила девушка. — Нет, дядя. — Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал уверенно и спокойно. — У меня нет никаких сомнений.

— Но если они есть, — продолжал Артур, — то это не так уж и плохо. Лучше, если сомнения появятся сейчас, а не после.

— Почему у меня должны быть сомнения? — спросила Аннабел, услышав в собственном голосе панические нотки. — Ведь брак с Бернардом — самое правильное, что я могу сделать, — добавила она, но эти ее слова прозвучали не более убедительно, чем слова мошенника на ярмарке. А так и не случившийся поцелуй, казалось, огнем горел у нее на губах.

Аннабел потянулась за стаканом и сделала глоток ледяной воды, но губы все равно пылали.

— Тебе не обязательно выходить за него, — сказал Джордж, и от этих его слов девушке стало еще хуже. Уж если даже приемный отец заметил, что с ней не все ладно, то, значит, она… прозрачная как стекло. — Еще не поздно все отменить, дорогая.

Страх, весь день опутывавший Аннабел, будто клубок змей, внезапно превратился в туго затянутый узел.

— Я не могу ничего отменить, — заявила она, вдруг почувствовав себя невероятно несчастной. Окинув взглядом всех, сидящих вокруг стола, девушка в отчаянии выкрикнула: — Я не могу!

Ее глаза наполнились слезами — такого разочарования и такой неуверенности она еще никогда не испытывала. Но она ведь не испытывала ни малейших сомнений, пока не появился герцог. И она будет самой большой дурой на свете, если позволит себе из-за дурацкой слабости в коленях при виде парня, которого знает всего несколько дней, забыть обо всем, о чем мечтала все эти годы.

— Я не собираюсь ничего отменять, — заявила Аннабел решительно. Она изо всех сил пыталась справиться со слезами, подступившими к горлу. — Но даже если бы я хотела все отменить, то никогда не поступила бы так с Бернардом. — Заметив, какими взглядами обменялись Артур и ее мать, девушка, бросив салфетку, в исступлении закричала: — Я ничего не отменю! Я знаю, что вы хотите от меня именно этого, дядя Артур! Но я выхожу замуж за Бернарда, и это произойдет в любом случае! А теперь, если вы простите меня, я пойду спать. Завтра важный для меня день, и мне необходимо выспаться.

В третий раз за последние двенадцать часов Аннабел убегала. Девушка вернулась в свою комнату, и на этот раз она собиралась оставаться там до начала церемонии. Она попросила Лизу приготовить ванну, надеясь, что теплая вода поможет ей расслабиться и успокоиться. И заказала стакан молока, который выпила, пока Лиза переодевала ее в ночную рубашку и причесывала. После этого Аннабел отпустила горничную и скользнула в постель, мысленно твердя себе, что сейчас ей требуется лишь длительный крепкий сон, завтра утром, при ясном свете дня, все эти ужасные сомнения и страхи уйдут, оставят ее. Более того, они покажутся ей просто смешными.

Кристиан не был таким уж дисциплинированным, но он был реалистом. А еще он был игроком, к тому же весьма неплохим. Поэтому он точно знал, когда удача отворачивалась от него, когда ставки были слишком высоки и когда наступала пора затаиться. К концу вечера он понял, что этот момент наступил. И понял, что нельзя отговорить девушку от брака с идиотом, если нет возможности поговорить с этой самой девушкой.

После беседы с Аннабел в комнате на нижней палубе Кристиан пытался найти способ поговорить с ней еще раз, но так и не нашел. Она провела последние три дня рядом со своим женихом и его сестрами, а вечера проводила у себя в комнатах, и у него не было ни малейшей возможности предпринять еще хотя бы одну попытку заставить ее передумать. Более того, едва ли у него появится шанс и завтра утром, поскольку церемония была назначена на десять.

Герцог провел вечер накануне свадьбы в бальном зале, надеясь, что сможет пригласить девушку на танец. Однако ему не представилось даже этого шанса, так как она с семьей ужинала в отдельной столовой, после чего ушла к себе. Позже Артур присоединился к нему, но лишь для того, чтобы рассказать о постигшем их поражении. И он сообщил, что его племянница уже отправилась спать.

Насколько Кристиан мог судить, делать ему теперь было нечего, если только он не собирался проникнуть в комнату невесты, когда она будет надевать свадебное платье.

Однако эта идея показалась ему крайне заманчивой, когда он вошел в свою каюту и запер за собой дверь. Да-да, очень даже заманчивой… Улыбнувшись про себя, герцог представил, как Аннабел стоит перед ним в белом кружевном белье, а он в это самое время снимает смокинг, жилет и ослабляет узел галстука.

«Она должна быть окружена облаком кружев и тюля, — думал он, прислонившись к двери. — А солнце, падающее из окна, играло бы в ее распущенных волосах…» Герцог прикрыл глаза, и эта картина в его воображении стала еще более живой, так что он ощутил такой же прилив возбуждения, как и в тот день, когда едва не поцеловал ее. Черт побери, какое же у него живое воображение!

Но даже если бы он пришел в ее комнату, этот визит скорее всего оказался бы бесполезным. Аннабел Уитон уже продемонстрировала, что она столь же упряма, как ее дядя, и вряд ли ему удалось бы ее образумить. Да, было совершенно очевидно: он, Кристиан, сделал ставку, но проиграл.

Герцог тихо пересек комнату, чтобы не разбудить Сильвию — та легла спать еще два часа назад, — и налил себе коньяка. В конце концов, если уж ему придется отказаться от денег Артура, то по крайней мере следует выпить.