Свалка времени
Шрифт:
– Тебе бы такое приснилось. Посмотрел бы я, как бы ты хранил гордое партизанское молчание, – добавил он.
Доцент кивнул:
– Да, было время, когда все едва не закончилось ядерной катастрофой.
– Карибский кризис?
– Много позже. Тогда компьютер выдал ложную команду на запуск ракет. Еще бы немного – и конец. А остановил войну Федотов. Он просто не передал приказ. Потом полковника уволили из армии, он спился и умер. Говорят, очень жалел о том, что сделал. Вернее, не сделал.
Максим почесал в затылке стволом револьвера:
– У
Перед глазами встали выбеленные стены, длинный коридор с множеством дверей, маленькая пустая комната и лежащий на кровати человек в больничной пижаме. Пожилой мужчина что-то объяснял высокой женщине. Ее ярко-красное платье казалось неуместным среди странного черно-белого кино…
– Ну, продолжай, – нетерпеливо попросил Петровский.
– В больнице какой-то лежу, – Максим почувствовал, как кровь прилила к лицу. – Ладно, проехали. Я, кажется, знаю, как отсюда выбраться. Нам нужна водка.
– Что?! – одновременно воскликнули Петровский и Фирсов. В их голосах ясно читалось удивление и недоверие.
– Водка, – повторил Максим. – О ней говорил полковник Федотов. Вам надо упиться в хлам так, чтобы мы шли, как говорится, «на автопилоте». Может, тогда получится разорвать порочный круг?
– А ты?
– Закрою глаза. Мы все свяжемся веревкой, и вы будете меня тащить. Я не могу пить спиртное: у меня аллергия.
– А вдруг ты нас… – Фирсов выразительно резнул себя ребром ладони по шее.
– Зачем? Меня же за тобой специально послали!
– Мы это знаем только с твоих слов.
Максим вздохнул:
– Придется вам рискнуть. Я один не справлюсь.
В убежище повисло неловкое молчание. Лишь в генераторной ровно урчал дизель.
– Хорошо, – сказал доцент. – Есть только проблема с водкой.
– Эх вы, – усмехнулся Максим. – Вы так и не проверили медпункт? Там спирта хватит, чтобы довести до третьей стадии алкоголизма роту солдат.
– Нет, – сказал доцент, – не в этом дело. Нам хватило одной попытки, чтобы больше к нему не прикасаться. Пока пьешь, все вроде как обычно. Даже весело. Хочется петь и плясать. Но когда засыпаешь… одним словом, мы едва не сошли с ума от кошмаров.
Глава 3
Утром погода испортилась. Небо затянула плотная, ровная пелена туч, из которой накрапывал мелкий дождь. Максим поднял воротник куртки и, зажмурив глаза, покорно плелся позади связанных вместе Николая Фирсова и Петровского. От них ощутимо тянуло алкоголем, и оба они, как по рельсам, брели неизвестно куда. Да все равно, только бы подальше от радиоцентра!
Максим, прислушиваясь к внутренним ощущениям, попробовал чуть свернуть в сторону. Но кроме натяжения веревки он почувствовал внутреннее сопротивление, словно кто-то мягко, но настойчиво толкал его в середину невидимого желоба. И вдруг Максим понял: теперь он может всегда уйти из аномалии. Еще бы только узнать, куда?
Мертвую тишину нарушил далекий крик птицы.
– Все… Лес… кончился, – с трудом выговорил Николай Фирсов.
Максим открыл глаза. Рельсы узкоколейной железной дороги прямой блестящей линией тянулись далеко к горизонту. Приземистое здание вокзала сверкало свежей краской. Чуть поодаль темнело депо, возле разворотного треугольника в тупик уткнулся черный паровоз-«кукушка» с двумя зелеными вагонами.
Максим щелкнул затвором камеры и, поддерживая своих спутников под руки, потащил их к вокзалу. Они ввалились внутрь, растянулись на лавочках в зале ожидания и захрапели – пьяные, они годились лишь на то, чтобы пройти «заколдованный лес» вокруг радиоцентра. Петровский негромко урчал, из угла его рта на цементный пол стекла ниточка слюны. Фирсов же надрывался вовсю. Казалось, еще немного, и от его храпа разлетятся стекла.
Максим чихнул, на всякий случай достал револьвер и сел на скамью у противоположной стены.
Дежурство показалось ему бесконечным. Наконец зашевелился доцент. Может, его организм лучше сопротивлялся алкоголю, а может, он просто меньше выпил.
– Башка трещит… Вода есть? – прохрипел Петровский.
Максим подал ему флягу:
– Можете идти?
Доцент жадно глотнул.
– Думаю, да.
– Давайте на паровозе покатим? Дров-то полно, – зашевелился Фирсов.
Максим горько вздохнул:
– А вы справитесь? Регулятор, отсечка пара, инжектора… Чуть что – котел разнесет так, что жаровые трубы разлетятся в стороны, как… щупальца у креветки.
– Старик-всезнайка, – издевательски фыркнул Фирсов.
– Какой есть, – огрызнулся Максим. – Придется топать пешком. Впрочем… может, в депо что-нибудь найдем?
Петровский глянул на часы:
– Хорошо. Время пока есть.
Максим обошел три пустых паровозных стойла и склад инструментов. Ключи, отвертки, молотки разных размеров – все целое, инструменты новые, как если бы их только что положили. Но что толку?
– Эй! Сюда! – раздался зычный крик Николая Фирсова.
Максим выскочил на улицу. Возле блестящего озерца отработанной смазки валялась ручная дрезина: четырехколесная платформа с торчащим сверху рычагом-качалкой. Фирсов с Петровским, кряхтя, поставили ее на рельсы. Максим потянул за рычаг, он вывалился из гнезда и остался в руках.
– Надо положить дрезину набок…
– Я тебе что, грузчик?! – рявкнул Фирсов. – Совсем обнаглел!
Максим сжался. В ушах зазвенело, словно от удара. Он сел на рельсы, достал револьвер и нервно покрутил барабан.
– Николай! – услышал он мягкий голос Петровского. – Думаю, с человеком, который нам помогает, нужно обходиться повежливее!
Дрезину перевернули. Максим внимательно осмотрел механизм: кто-то вытащил шпильку крепления рычага. Наверное, чтобы никто не уехал без спроса.