Свалка времени
Шрифт:
Максим хотел обернуться, но наступил на шнурок и рухнул на пол. Колено пронзила резкая боль. Тут же грянул выстрел. Пуля взвизгнула над головой. Петровский стоял во весь рост, приложив автомат к плечу. И почему-то не стрелял.
– Аааа, курва! – закричал доцент, дергая рукоятку затвора.
Максим вскочил и, хромая, заковылял прочь. За спиной звякнул металл: автомат упал на пол.
Петровский прыгнул и схватил Максима сзади за шею. Несколько секунд его пальцы, как кольца удава, пытались продавить
Максим неуклюже попытался ткнуть врага штык-ножом. Доцент перехватил руку и отбросил оружие далеко в сторону.
– Ты думал, я книжный червь? Я был спецназовцем!
Все, это конец. Нет смысла трепыхаться… Но Максим не сдался. Он, что было сил, лягнул Петровского по голени.
– Тварь вшивая! – зашипел тот, но не выпустил жертву.
Доцент заломил Максиму руку за спину и сунул его лицом в ручей. Ледяная вода ударила иглами в рот и нос, в глазах потемнело…
Внезапно противник обмяк, и тяжелая ноша свалилась с плеч. Кто-то вытянул Максима из ручья и с силой ударил по спине, выбивая из легких воду.
– Спа…сибо, – прохрипел он и закашлялся.
– Всегда пожалуйста, – странно вежливо сказал Николай Фирсов.
Максим подобрал автомат:
– Гильза в патроннике застряла. Второй раз уже. Как в подвале с бабочкой.
Петровский зашевелился и сел на полу, прижимая к голове руку. Фирсов направил на него револьвер:
– Встать и к стене! Руки на затылок!
Доцент выполнил приказ.
– Хорошо еще, что он не прирезал меня моим же штык-ножом, – заметил Максим. – Хотел бы я знать, почему?
– Твоя ковырялка тупая, как сибирский валенок, – пробурчал доцент. – Ей хлеб-то не разрежешь, не то что тело проткнуть, да в одежде.
– Но это же оружие! С ним солдаты в караул ходят!
Петровский хохотнул:
– Ты в армии служил?
– Только военная кафедра.
– Понятно. Пиджак в армии – фигура неуязвимая, как генералиссимус. Запомни: штык-нож – страшное оружие, когда к автомату примкнут. Тогда за счет массы он, как копье…
– Думаю, наш проводник не дурак. Сам поймет, что к чему, – оборвал доцента Фирсов.
Максим выбил из автомата застрявшую гильзу, подобрал штык-нож и тронул Николая за руку:
– Как ты меня назвал?
– Проводник. Теперь это твое прозвище!
– Нет. Это мое имя. Здесь, в Зоне.
Фирсов покрутил пальцем у виска и взвел курок.
– Стой! – крикнул Максим, похолодев от ужаса. – Ты что?
– Кончить урода – и дело с концом!
– Нельзя же убивать человека просто так!
– Как там шея? – съехидничал Фирсов.
– Терпимо. Да и ладно, не страшно. Зато теперь у Максима болит нога!
– А задница у него не болит? В общем, ты прав. Не стоит портить ручей смрадным трупом. Мы же экологи! А, доцент? Шагом, марш!
Петровский выругался и двинулся вперед. Но стоило ему поравняться с черным провалом бокового прохода, как он скользнул в непроглядную темноту и бросился бежать.
Николай ринулся за ним. Максим едва успел поймать его за руку:
– Стой! Иначе…
По тоннелю эхом разнесся далекий всплеск.
Фирсов сглотнул слюну и побледнел:
– Вот и все…
– Идем отсюда. Быстрее.
Максим, прихрамывая, побрел дальше, стараясь не касаться стен. Кто он теперь? Проводник? Или все это выдумка, ложь? Попытка обмануть самого себя?
– Смотри! Выход! – радостно закричал Фирсов.
Там, куда он указывал, появилось светлое туманное пятно. Максим, как мог, прибавил шагу и, наконец, вышел на синее от васильков поле. Низкие тучи сочились мелким, противным дождем.
– Похоже, нам все-таки придется искать место для ночлега, – разочарованно сказал Максим.
Но, пройдя поле и лесопосадку, он узнал руины мясокомбината. Сквозь выбитые окна и трещины в стенах маячил далекий отблеск городских огней. Люди жили размеренной жизнью, отделенные от монстров и аномалий неизвестно кем проведенной четкой границей.
Несколько секунд Максим стоял недвижимо и вдруг сообразил: там, за периметром, его собственный дом! Его квартира! Это жена не выключила свет: ну сколько раз ей можно твердить об экономии!
– Все! Выбрались! Подожди меня!
– Зачем? – удивился Фирсов.
– Спрячу автомат. Не идти же с ним по улицам.
Максим прошел в цех, в диспетчерскую, и спрятал автомат и патроны в металлический ящик. Подумал, сунул туда же штык-нож, выбежал на улицу и позвал Николая.
У периметра все еще стояла металлическая лестница. Максим перелез первым. Подал Николаю руку и помог ему забраться на крышу сарая.
– Ну, пока. Я домой. Спать хочу.
Фирсов сунул револьвер в карман куртки:
– Нет. Ты поедешь со мной. Обо всем доложишь отцу.
Максим хотел было возразить, но махнул рукой. Нельзя спорить с непреодолимой силой. Сомнет и раздавит. Он спрыгнул на землю и покорно поплелся за Фирсовым.
***
В вестибюле ОВД разгадывал кроссворды уже совсем другой дежурный. Николай показал ему «корочки»:
– Старший Фирсов у себя?
– Минут двадцать назад ушел.
– Тогда принимайте этого, – Николай толкнул Максима к барьеру. – Головой за него отвечаете!
– Ясно. По какой статье оформлять?
– Не по статье… И не в камеру! Я сейчас организую ему лежбище в курилке. Охрану только поставьте.
– А… Важный свидетель, значит?
– Важнее не бывает.
Николай отвел Максима в комнату отдыха. Достал из шкафа подушку и старое одеяло и застелил диван: