Сватовство майора
Шрифт:
Отец действительно устроил Олесю в школу. Она с удовольствием училась и старалась как можно меньше находиться дома — слишком уж напряженная обстановка там была. Однажды вечером, когда Олеся возвращалась домой, она столкнулась возле подъезда с матерью. Та была пьяна и, завидев дочь, принялась кричать на весь двор о муже-прохиндее, который бросил ее с малолетними детьми на руках, и о дочери-проститутке, сбежавшей из дому. Мать наговорила таких гадостей и вылила столько грязи, что несчастная Олеся не знала, куда бежать, чтобы скрыться от противного материного голоса. На шум вышел Ладислав. Ему с трудом удалось утихомирить бывшую жену. Он дал ей денег, купил билет на поезд и лично проследил, чтобы она уехала. После этого случая все поняли, что оставаться в доме отца Олесе невозможно. Использовав свои связи, Ладислав выбил квартирку в доме гостиничного типа в ближнем Подмосковье, и Олеся переехала туда. Через некоторое время Ладислав погиб в автомобильной аварии. Девушка тайком, чтобы не дай бог не заметила мадам Бжезинская, приехала на похороны. Там она поняла, что осталась совершенно одна и теперь ей придется самой заботиться о себе. О продолжении учебы не могло быть и речи. Пришлось искать хоть какую-то работу. Олеся устроилась на почту, но доходы почтальона оказались таковы, что пришлось подрабатывать, торгуя своим телом. Однажды девчонки с почты рассказали о какой-то фирме, которая занимается устройством на работу за рубеж. Прекрасно понимая, о какой работе идет речь, Олеся все-таки решилась. В съемной квартире, где располагался офис фирмы, ее встретили приветливо, дали заполнить какие-то бланки, сняли ксерокопию с паспорта и велели прийти через месяц. Столь долгий срок работники «Феникса» объясняли тем, что для девушки необходимо выправить загранпаспорт и визу. За услуги они потребовали тысячу долларов — сумму совершенно невероятную для Олеси. Она долго думала, где ей достать такие деньги, и наконец решилась на преступление. Вечером она «сняла» богатого клиента, пошла с ним в ресторан, а оттуда — напрямик к нему домой. Там Олеся подсыпала в бокал с шампанским заранее припасенный клофелин и банально обворовала доверчивого дядю. Впрочем, она взяла только деньги — пятьсот долларов. Еще пятьсот у нее было отложено на «черный» день. Золото, бриллианты и прочие ценности брать не стала. На следующий день девушка отнесла тысячу долларов в «Феникс» и принялась терпеливо ждать. С почты Олеся уволилась, на улице почти не появлялась — боялась, что тот дядька случайно ее увидит и вместо Испании отправит в тюрьму. Некоторые постоянные клиенты навещали Олесю дома, приносили с собой продукты и давали кое-какие деньги. Провизию ей закупала соседка-пенсионерка.
— Ты запомнила кого-нибудь из фирмы? Кто с тобой работал? — спросила я, когда Олеся закончила свой рассказ.
— Да, запомнила, — кивнула девушка. — Наташа… Она такая красивая, что просто невозможно глаз отвести. Высокая, с каштановыми волосами. Она еще говорила, что мы с ней, возможно, встретимся в Испании. Я, говорит, замуж за испанца выхожу! Недавно подали заявление в загс.
Это уже кое-что! Если Наташа подавала заявление в нашем загсе, то через мою подружку можно узнать, кто эта красотка.
— А еще? — не унималась я.
— Ну… — Олеся задумалась. — Там еще одна женщина была. Она еще вздохнула и сказала, что, мол, везет тебе, Наташка! У нее-то, как я поняла, в семье не все в порядке.
— А как звали эту женщину, не помнишь? — Вопросы задавала только я, потому что стажер Дуська утирала слезы, обильно выступившие у нее во время грустного рассказа Олеси.
— Валя… Галя… Н-нет, не помню. — Олеся виновато посмотрела на меня.
— А как она выглядела, помнишь?
— Да, конечно. Полненькая такая, с короткой стрижкой, почти под мальчика. У нее волосы так интересно покрашены… Снизу будто бы темные, а сверху — светлые.
— А куда они твои деньги положили? — Дуська наконец справилась с эмоциями и задала разумный, на мой взгляд, вопрос.
— В шкафчик. В комнате стоял, рядом с ксероксом. Наташа туда же и ксерокопию моего паспорта убрала, когда я в первый раз к ним приходила.
К сожалению, больше ничего существенного Олеся нам сообщить не могла. Когда мы неторопливо шагали по тротуару, Дуська все время бросала на меня недоуменные взгляды. Потом наконец спросила:
— Жень, ты чего это такая молчаливая? Ведь как мы ушли от этой Олеси, ты еще ни слова не сказала! Ты нормально себя чувствуешь?
— Дусь, понимаешь, что получается… Во-первых, обе описанные женщины убиты — и Наташа, и эта Гадя-Валя. Во-вторых, никаких денег в шкафу не было! Ты улавливаешь? Ксерокопии имелись и еще какие-то бумаги, а денег — ку-ку! Но ведь, судя по всему, сумма там должна была лежать приличная!
— Ну и что? — Дуська из стажера опять превратилась в обыкновенную, туго соображающую девушку.
— А то! — Я подняла вверх указательный палец. — Это, Евдокия, значит, что мы можем выдвинуть аж целых три версии убийства!
— Да ну? Так много?! А какие?
Я снисходительно посмотрела на старшую сестру. Эх, к ее бы формам да мои мозги! Вовка давно бы уже перестал путаться под ногами!
— Первая версия — деньги! Кто-то знал, что в этом шкафчике хранятся доллары. Пришел, чтобы по-тихому их изъять, а тут народ… Ну, он их и убрал.
— Вот ирод, весь потолок изгадил! — воскликнула Евдокия.
— Не перебивай! — сказала я. — Теперь вторая версия. Наташа. В тот день, когда Олеся сдавала деньги, она подала заявление в загс. Мы можем выяснить, что это за Наташа и кто ее жених.
— Как? — Дуська округлила глаза.
— У меня в загсе одноклассница работает. А много ли в нашем городе женщин, которые собираются замуж в Испанию? То-то…
— А как это связано с убийством?
— Зависть, Дуся, это первое, а второе — ревность! Представь себе, что у Наташи был страстный поклонник. Узнав, что она решила выйти замуж за темпераментного мачо, он дико взревновал и решил: раз уж мне не достается, так пускай не достанется никому! Пришел и убил.
— Ой, страсти-то какие! — поежилась Дуська. — Тебе, Жень, надо любовные романы писать! Прямо Шекспир!
— Сейчас речь не об этом! — заявила я. Хотя, не скрою, мне было приятно. — Версия третья: Галя-Валя…
— А она здесь при чем?
— А ты подумай, — прищурилась я. — У нее нелады в семейной жизни и…
— И она всех убила! — просияла Дуся. — Из зависти и ревности!
Я с сочувствием посмотрела на сестру.
— Да, Дусь, Пери Мейсона из тебя не получится. — Немного помолчав, я с усмешкой добавила: — Ты права, дорогая. Сначала эта леди убила всех присутствовавших, а потом ее загрызла беспощадная совесть, и она несколько раз ткнула себя ножичком, да так, что лезвие сломалось!
Евдокия почесала в затылке.
— Да, Жень, нескладно получается.
— Это у тебя нескладно, а у меня все путем! — воскликнула я.
— Как так? Ты же сама говорила…
— Ой, Дусь, ты давно ела? — Я со вздохом опустилась на ближайшую скамейку.
— Утром, а что? — Дуська уселась рядом.
— Да так, ничего. — Я пожала плечами. — Ты, когда голодная, сильно напоминаешь моего Ромку — ни о чем, кроме еды, думать не можешь! Убить всех присутствовавших мог муж этой Вали-Гали. Ну решил мужик избавиться от надоевшей жены! Такое бывает сплошь и рядом! Пришел свести с нею счеты, а тут и коллеги под горячую руку подвернулись…
— Да-а… — протянула Евдокия, погладив себя по коленке. — Что дальше будем делать?
— В загс пойдем. — Я поднялась со скамейки.
Однако Евдокия осталась сидеть. Вместо того чтобы последовать за мной, она пунцово покраснела и вцепилась обеими руками в спинку скамьи. Такое поведение меня, признаться, насторожило. Я, конечно, помнила, что она довольно часто посещала это заведение, но чтобы загс вызывал паралич у женщины, пусть даже трижды замужней и разведенной…
— Ты чего, Евдокия? — Я ухватила сестренку за руку. — Пошли!