Сведи меня с ума

Ортолон Джулия

— Ты хочешь сказать, поскольку тебя не любили в детстве, ты не способен к этому чувству сам, став взрослым?

Брент посмотрел ей прямо в глаза.

— Именно это я тебе и говорю.

— Я не верю, Брент.

Он привалился к спинке кровати. С минуту в комнате висела тишина, потом он спросил ее:

— Ты ходила на занятия по психологии к мистеру Уилберну в средней школе?

— Да.

— Ты помнишь рассказ про мальчика-волчонка, которого нашел британский доктор примерно век назад?

— Помню.

— Хорошо, я тоже помню, — кивнул

Брент. — Я помню это очень ясно. Поскольку и я мечтал о семье, о детях, о том, как они вырастут, и я им дам то, чего сам никогда не имел. Но, в тот день, сидя в классе мистера Уилберна, я начал понимать: никогда не произойдет ничего подобного со мной.

Лора недоверчиво посмотрела на него.

— Из-за того, что ты узнал о каком-то мальчике, выросшем среди волков?

— Если ты помнишь, тот мальчик оказался совершенно здоров, с его интеллектом было все в порядке. Но он никогда так и не смог приспособиться жить среди людей. Он не мог говорить, Лора, — его пристальный взгляд сверлил ее насквозь, словно требовал, чтобы она поняла, о чем он говорит, — потому что он не слышал в младенчестве человеческих голосов.

— Что это доказывает?

— Это доказывает то, что, если у ребенка не разовьются кое-какие способности к трем годам жизни, они не разовьются и позже. Это физически невозможно.

— Это не имеет никакого отношения к способности чувствовать, — настаивала Лора.

— Хорошо, допустим, я способен влюбиться, жениться и иметь пару детишек. Какой отец получился бы из меня?

У Лоры потеплело на душе.

— Я думаю, из тебя получился бы замечательный отец. Брент посмотрел на нее так, словно она лишилась рассудка.

— Ты когда-нибудь видела статистические данные по насилию, совершенному над детьми? Огромный процент родителей, совершивших насилие, сами были жертвами насилия, которому они подверглись в детстве. Они не знают, как общаться с детьми иначе, потому что сами всегда получали только подзатыльники, и это все, что они видели в детстве.

Тепло исчезло, ушло, остыло.

— Ты говоришь, над тобой совершали насилие? Я имею в виду физическое?

Он словно окаменел.

— Я не собираюсь углубляться в это. Детальное описание моего детства только расстроило бы тебя и испортило бы мне настроение окончательно. Я бился с прошлым, сражался с ним, я старался сделать свою жизнь другой, как можно лучше.

— Действительно, Брент? Ты на сомом деле сражался с прошлым?

— Да, и очень мучительно, и я понял, что из меня вышел бы ужасный муж и еще худший отец.

— Я не думаю, что ты справедлив по отношению к себе, — упрямо возразила Лора. — Я думаю, ты стал бы потрясающим мужем.

— Слушай, я так и знал. — Он отмахнулся от нее. — Я знал, что ты скажешь что-то в этом духе. Именно поэтому я и не хотел играть с тобой в эти игры. Я знал, независимо от того, насколько честным я буду, ты пустишься в отношения со всеми мечтательными представлениями и ложными ожиданиями.

— Теперь ты несправедлив ко мне. — Она выпрямила спину. — Мои слова о том, что ты станешь хорошим мужем, не означают, что я хочу, чтобы ты был моим мужем.

Он скептически фыркнул, явно уловив ложь: она таким образом пытается отстоять свою гордость.

Сердитая и уязвленная, Лора подалась вперед.

— Я приехала в Хьюстон не потому, что наивно думала, будто мы с тобой безумно полюбим друг друга и будем жить вместе долго и счастливо. Я приехала сюда не ради поиска мужа. Если бы я хотела заполучить мужа, я осталась бы в Бисон-Ферри, где совершенно замечательный, заботливый мужчина бегал за мной, желая, чтобы я вышла за него замуж, и гоняется за мной до сих пор.

— Хорошо, это как раз то, что каждый мужчина хочет услышать, когда сидит голый в постели с женщиной, — о том, какой замечательный и заботливый у нее есть парень.

— То, как я поступаю с тобой, — это не ловушка. Моя жизнь изменилась, и все, на что я сейчас способна, это справиться с каждым наступающим днем. Я не жду от тебя ничего большего, чем это. — «Поскольку я не могу смириться с мыслью о выборе между тобой и моей мечтой о браке и семье. Еще нет». — Разве не могут два человека быть вместе, потому что им хорошо друг с другом? И они не должны думать о том, что это навсегда, — сказала она. — Но у меня достаточно проблем в моей новой жизни, и мне некогда думать о чем-то, что может быть навсегда.

— Я знаю. Извини. — Брент погладил ее по руке. — Я только испугался до смерти, что разобью тебе сердце.

— О, Брент. — Она погладила его по щеке. — Ты не сможешь этого сделать, я не позволю тебе.

Некоторое время он изучающе смотрел на нее.

— Только пообещай мне одну вещь. Обещай, ты не сделаешь эту глупость, не будешь думать, что влюбилась в меня, хорошо?

Широко улыбаясь ему, Лора попыталась скрыть предательские слезы.

— А если я пообещаю не винить тебя за любую глупость, которую я могу сделать?

— О’кей, — медленно проговорил он.

— О’кей это значит: «Мы будем друзьями или больше, чем просто друзьями»?

Он усмехнулся какой-то злобной усмешкой, чем удивил ее.

— Это значит: «Я не выкину тебя из моей постели». Пока, во всяком случае.

— Ну, ты… — Она толкнула его в грудь, потом засмеялась, когда он поймал ее за руки и потянул к себе. Он прильнул к ее губам, обнимая за шею. Она таяла у него в руках.

— Гм-м… — Он поднял голову, улыбаясь ей. — Нет, я точно не стану выбрасывать тебя из моей постели.

— Приятно слышать, — усмехнулась Лора. — Поскольку ты мне кое-что задолжал.

— Что? — Он искоса посмотрел на нее, ослабляя объятия.

— Н-ну… — Она чопорно выпрямилась. — Ты знаешь раньше, когда мы были…

— Да? — Он улыбнулся, заметив, как она покраснела.

— На самом деле ты сдался первым.

— Нет! — заявил он с явной обидой в голосе.

— Ты сказал «пожалуйста» раньше, чем я, — заметила она.

— Когда?

— Когда… когда ты раздевался… А я… лежала с… Ну, в общем, ты сказал!