Свенельд. Хазарский меч
Шрифт:
Ведуница помедлила, вздохнула. Другая бы мать сразу запретила и думать о таких дурачествах – и была бы права. Но Огневида знала: ее силам понадобится наследница. Выбирает не она, выбирают суденицы. А чтобы они смогли сделать выбор, надо каждой дать проявить себя. Мирава разумна, но с Темным Светом водиться не хочет. Остается Заранка – та из пары близнецов, что задержалась на белом свете, когда другая ушла. Нужно дать ей показать, годна ли для дела. Лучше бы выдать ее сперва замуж… но время уже пришло. Сперва Амунд с его войском, потом Азар-тархан – судьба не хочет ждать. Веретено стало быстрее вращаться в руках небесных прях, и Огневида не знала, к чему протянутся эти нити. Заранка думает, что знает. Только вчера она призналась матери, что именно ей баба Светлоча передала кое-что из того, чем владела –
– Ступай. Да сразу к воеводе не лезь, иди к Мираве, она придумает, как дальше быть. Там хазары, а они нас не знают – подумают про злые чары, как бы не вышло беды.
Говоря это, глядя в лицо дочери – одновременно невинное и самоуверенное, Огневида вдруг осознала: беда ходит где-то рядом. Но пытаться остановить Заранку – поздно. Она уже пробудила судениц, веретено вращается, его не остановить.
Поклонившись, Заранка пустилась к реке, где начиналась тропа на Тархан-городец. Свинья Мышка бежала за ней.
– Старые старухи, Макоши помощницы! – Огневида подняла глаза к небу, чувствуя, как все сильнее стискивает сердце тревога. Хотелось пуститься вслед, но она знала: не догнать. – Это вы ее в путь снарядили, так вы и приглядите за ней. Мне больше ее крылом не укрыть, выросла доченька…
Дорогу в Тархан-городец Заранка знала хорошо – сколько раз по ней ходила. Мышка то сновала где-то вокруг, то останавливалась порыться в земле и похрустеть чем-то. День был ясный, жара постепенно сгущалась, стрекозы с голубыми длинными тельцами висели над осокой в реке, будто паря на волнах влажного тепла. Пролетел спугнутый Заранкой лунь – не то полевой, не то болотный. Перекликались овсянки, трясогузки, луговые чеканы, иволги. Заранка шла не торопясь, чтобы не взмокнуть под вздевалкой – а то явишься в город, потная и красная, будто репу полола. Туго свернутый заговоренный пояс лежал у нее за пазухой. Неся этот дар, Заранка себя чувствовала сродни богиням. Именно такая помощь сейчас нужна Ярдару. Но она отдаст ему пояс, только если он примет ее условие и подтвердит это хотя бы перед Миравой и Ольрадом. А нет – пусть справляется как знает. Заранка упрямо поджала губы. Чувствуя за спиной двух старых старух, она знала, что своего добьется. Ярдар достанется ей, она станет воеводшей, к изумлению всей волости и зависти всех девок и молодух. И уж тогда она обретет такую силу, что затмит даже мать и бабу Светлочу. О ней будут рассказывать предания: о девушке из Крутова Вершка, что благодаря отваге и мудрости обрела знатного мужа-красавца и стала госпожой десяти весей и городков. Ярдара, конечно, нельзя приравнять к настоящему князю, Дажьбожьему внуку, но Веденецкой волости он приносит жертвы за всех, то есть почти как князь. А к тому же сам хорош, словно месяц ясный.
Тропа отошла от берега Упы и свернула в лес – тут можно спрямить путь. В лесу было прохладнее, и Заранка пошла быстрее – нетерпение поймать свою судьбу гнало ее вперед. Мышка куда-то делась, отстала, но Заранка о ней не заботилась: свинья в лесу не пропадет. Подул ветер, побежал шелест по ветвям. Прокричала вдали кукушка. Заранка остановилась, прислушиваясь к вестнице Нави. Тут же услышала шорох – мимо нее из кустов скакнул заяц, перепрыгнул тропу и умчался, вскидывая зад.
А потом издали долетел еще какой-то шум, непривычный для этих мест. Трубили рога – два или три. Заранка застыла на месте, прислушиваясь; ветер усилился, шум густой листвы поглощал прочие звуки, мешал разобрать, что там творится.
С той же стороны выскочил еще один заяц, а едва Заранка успела проводить его взглядом – косуля. Девушку, застывшую под березой, они не заметили. Ветер донес собачий лай. Тут Заранка догадалась – видно, тархановские отроки выехали на лов. Так шумно – с рогами и собаками – кроме них никто здесь не охотился. Она пошла дальше – тропа все равно была одна, – но то и дело оглядывалась и прислушивалась. Звуки лова надвигались, а никто, слыша подобное у себя за спиной, не может остаться невозмутим.
Испуганные птицы смолкли. Что если гонят тура, или лося, или еще какого крупного зверя – и сейчас тот на нее и выскочит? Попасть между крупной дичью,
Заранка в тревоге огляделась. С одной стороны у нее была река; бежать вправо означало двигаться вдоль череды ловцов и не удаляться от опасности. Оставалось вперед, и она пустилась по тропе во весь дух.
Сзади кто-то топал, догоняя; мельком оглянувшись, Заранка увидела Мышку. Нашлась свинья, но лучше бы ей сейчас быть подальше отсюда! По виду Мышка ничем не отличалась от своих диких собратьев, и ее запросто пристрелят, не узнав.
Но тут же опасения за Мышку как ветром сдуло – сзади зашумело и затрещало. Раздался громовой топот копыт, и Заранка было подумала, что кто-то из всадников уже ее догнал. Но грохот был уж слишком тяжел – не так, как в тот недавний день, когда на поляне Перун-травы она повстречала Ярдара. Будто туча грозовая колотила по земле ногами-молниями. Заранка обернулась…
Вот оно! По тропе вслед за нею мчался матерый рыжий тур, сшибая рогами листву и мелкие ветки. В его холке торчали две или три стрелы – они не вонзились настолько глубоко, чтобы его убить, но причиняли боль и разъярили до крайности. Тяжеловесная смерть на могучих черных копытах неслась прямо на Заранку. Взвизгнув, Заранка метнулась прочь с дороги, надеясь, что бык останется на тропе и обгонит ее, но он с треском вломился в заросли вслед за нею. А без тропы ей и вовсе не убежать!
Земля дрожала под ударами копыт. Топот позади все ближе; шумное дыхание, треск ветвей и шорох листьев, срываемых широкими толстыми рогами. Заранка будто заледенела от сознания близости смерти, но в то же время тело казалось легким, как пушинка, и ноги несли ее, словно тень над водой.
Но трудно спасаться от грозного преследования без тропы. Кусты хватали ее за одежду и за косу, корни и валежник попадались под ноги. Мышка исчезла, и Заранка лишь мельком подумала, не затоптал ли ее уже тур. Грохот копыт и треск ломаемых кустов слышался уже так близко, что спина почти ощущала близкий удар крепкого рога.
На глаза Заранке попался дуб – довольно толстый, но еще не старый. Нижние ветки были достаточно низко, чтобы она могла ухватиться; чувствуя, как смерть дышит в спину, Заранка подпрыгнула, уцепилась, оттолкнулась ногами от ствола, подтянулась, очутилась на нижней ветке и полезла наверх. Внизу раздался удар – тур врезался в дуб на полном скаку; ствол затрясся, Заранка закричала и обхватила его обеими руками. Бык заревел, в ярости бодая ствол; сыпались листья и всякий сор, в этом реве Заранка слышала гнев на нее: не уйдешь, достану! Но она была уже достаточно высоко, чтобы бык ее не достал, да, наверное, он и не собирался. Продравшись через орешник вплотную к дубу, бык умчался дальше в лес, а Заранка все еще не смела раскрыть зажмуренные глаза, обеими руками держась за ствол.
В ушах гремела кровь, сердце колотилось, в маковке билась жила. Раздавались еще какие-то крики, но Заранка не могла сообразить, откуда они. Казалось, все лешии, навцы, русалки, синцы и игрецы собрались и пляшут вокруг нее, подталкивая разжать руки и сверзиться наземь, чтобы сломать себе шею, и она держала глаза крепко зажмуренными, а руки – стиснутыми вокруг ствола, выжидая, пока обезумевший лес успокоится.
Заранка не знала, сколько времени провела так, пока шум в ушах улегся, сердце немного утихомирилось, а в глазах прояснилось. Заболела щека, ободранная о жесткую кору, горьковато-мшистый запах дуба бил в ноздри. Осознав, что усталые руки вот-вот разожмутся сами собой, она попробовала переменить положение на более удобное, встать на ветке попрочнее и оглядеться.