Свенельд. Янтарный след
Шрифт:
– О моем поясе. Он у тебя. – Теперь я уже не спрашивала.
– Да нет, зачем мне твой пояс? – Он выпустил кость, отряхнул руки, поднялся по ступенькам своего сидения и уселся, так что мне приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо. – Зачем мне твой пояс? Я ведь не женщина и рожать не собираюсь.
Он даже засмеялся такому нелепому предположению.
– Зато сотни и тысячи женщин – собираются. Отдай мне пояс, если не хочешь стать их убийцей. Воевать с рожающими женщинами! Тебе самому не стыдно, до чего ты докатился? Это вот так ты пытаешься завладеть всем миром? Сам будешь ходить к роженицам? И забирать их младенцев еще
– Сколько вопросов! – Он поднял руку, заслоняя лицо, будто от дыма. – Ты будто жена, у которой муж не ночевал дома!
– Я хотя бы не лезу в чужие дела! Мы же с тобой договорились. – Я старалась взять себя в руки и говорить спокойно, но меня трясло от ярости, и я сжала кулаки. – Мы заключили договор: ты получаешь тех мужчин, что посвящают себя тебе, а я – остальных. Против всякого договора ты переманил к себе почти всех валькирий, у меня теперь живут только дисы…
– Я не виноват, если девушкам у меня больше нравится, – он улыбнулся так обольстительно, что у любой земной женщины дрогнуло бы сердце. Его нынешний облик был пронзительно хорош, и он рассчитывал на это. Вот только шрам все портил – разве что Хель он мог бы внушить страсть. – У меня им веселее. Чего хорошего сидеть среди баб за прялками, когда можно слушать рассказы о подвигах и наблюдать сражения, в которых мужчины являют свою доблесть! А при девушках и мужчины сильнее стараются один другого превзойти. Ты сама можешь убедиться. Сколько раз я тебя приглашал к нам на пир! Зайди хоть один раз, может, тебе понравится!
И подмигнул мне. В чем ему не откажешь, так это в упорстве. Истинно великаньем…
– Ты зря ломаешься, – он понизил голос и даже слегка наклонился ко мне со своего престола. – Все убеждены, что ты давным-давно моя – и в Асгарде, и в Мидгарде, и где угодно.
– Я знаю, кто разнес эти слухи, – я старалась говорить спокойно, но презрение против воли кривило мне губы и сказывалось в голосе. – И кто ему приказал это сделать.
– Ты уже ничего не потеряешь, если будешь со мной поприветливее. Зато очень много приобретешь.
– Пока я хочу приобрести одно – мой пояс. И если ты сейчас же мне его не отдашь, я пущу слух, – я прищурилась, – что ты по ночам переодеваешься в платье жены, надеваешь мой «пояс рожениц» и в таком виде пляшешь перед своими друзьями. Твое любимое оружие ведь можно обратить и против тебя!
Он расхохотался – так искренне и самозабвенно, что даже откинулся на спинку престола и раскинул руки. Но я хорошо знаю мужчин, – кто сможет в этом со мной тягаться, даже из их числа, – и ясно слышала в его смехе принужденность. Ему было не так весело, как он хотел показать.
– Никто тебе не поверит! – Отсмеявшись, он выпрямился, и его нежно-карие глаза приобрели холодное, жесткое выражение.
– Неважно, – я улыбнулась. – Такой рассказ всех позабавит, все будут передавать его из уст в уста и вот так же громко смеяться! Локи первый постарается разнести его по всем девяти мирам.
– Будут передавать, – он почти перебил меня, – что за глупости придумала Фрейя, из обиды, что я не обращаю на нее никакого внимания!
– И пусть! Сначала они будут говорить, мол, Фрейя выдумала, будто Один переодевается в женское платье и носит «пояс рожениц». Потом станут повторять: а говорят, что Один переодевается в женское платье! Не успеешь оглянуться, как все будут знать, что «Один переодевается в женское
– Женщина, ты меня утомила! – Он оперся на подлокотник и смотрел на меня пытливо, как на редкое насекомое. – Чего тебе надо, в конце концов? Заскучала со своими унылыми пряхами?
– Мне нужен мой пояс. Ты ведь хочешь, чтобы на земле благополучно рождались новые воины? И если ты не собираешься и в самом деле сам ходить помогать им, то верни мне мою вещь.
Он помолчал. В его лице что-то изменилось, и я подумала: вот, ему надоела эта игра, сейчас пойдет настоящий разговор. Но только если он опять за свое…
– Знаешь конунга Хёгни сына Хальвдана, из Дании?
– Знаю, конечно, – ответила я: и точно, пошел другой разговор. – И что тебе до него?
– Я ему немало помогал в свое время. Благодаря мне он воевал и на Восточном Пути, и на Западном, подчинил себе чуть ли не двадцать других конунгов во всех концах света.
– Это ваши дела. Меня они не касаются.
– Он так зазнался, что стал считать, будто ему во всем свете нет равных.
– Чему ты удивляешься? Он, как видно, берет пример с тебя. Он ведь твой человек?
Он не ответил, но по лицу я видела, что угадала. Хёгни принес ему клятву верности, принял боевой клич «Один владеет мною!», даже носит золотую подвеску с его изображением и надписью: «Хёгни – человек Одина».
– Я хочу, чтобы ты нашла ему достойного противника. Например, Хедина сына Хьярранди. Я хочу, чтобы они сошлись в битве, вызванной смертельной враждой, и чтобы поединок их вошел в предания!
– Постой… – Я кое-что вспомнила и вытаращила глаза: ему все же удалось меня удивить. – Они же побратимы!
– Да, – он кивнул. – Тем больше им будет славы, если они сойдутся не на жизнь, а на смерть.
– Зачем тебе это? – Я даже сделала шаг к его престолу и встала возле нижней ступеньки.
– Они уже не раз состязались и убедились, что ни один из них ни в чем не уступает другому. На этом они и примирились – это ведь ты их тогда помирила?
– Да, я. Меня просили об этом Хервёр и Хильд, жена и дочь Хёгни.
– Ну а теперь ты их поссоришь. Ты сделаешь так, чтобы одна из этих женщин погибла ужасной смертью, а вторая потеряла честь и увидела, как те двое будут биться насмерть. Вот тогда они убедятся, что без моей помощи ни одному из них не одолеть другого. Вот тогда они поймут, от кого исходит истинная сила и победа! И они, и все живущие ныне и в грядущих веках!
Он встал на ноги; от его фигуры веяло величием, голова мало не упиралась в кровлю. Глаза его засверкали черным огнем, в лице проявилась его истинная суть: упоение смертью и славой, которые не ходят одна без другой.
Я помолчала.
– Это нужно тебе… – сказала я потом. – А винить в их раздоре будут меня… И ныне живущие, и в грядущих веках. Скажут, что это я научила их злобе, коварству и предательству. Потому что я сама полна ими – ведь мне их раздор не нужен. К чему мне рушить мир между достойными людьми, который я сама и сотворила? Хедин уже скоро посватался бы к Хильд и женился на ней, как положено, и их побратимство было бы скреплено родством, и они прожили бы жизнь счастливо, в чести и славе…