Сверхновая американская фантастика, 1994 № 01
Шрифт:
— Допустим, я найду Сэм, — сказал я, гораздо более занятый собственными поисками, чем розыском Бумажного Деда. — Если она еще не умерла, она уже старая дама. Что дальше?
— Тогда ты замкнешь круг, — ответила Джилли. Она взглянула на реку и повернулась ко мне, ее личико феи было серьезно. — Знаешь, как говорят кикаха — все вращается на колесе. Ты хочешь отступиться от того, что связывает тебя с Сэм, раньше, чем завершится оборот колеса. Но пока круг не замкнется, не будет мира в твоей душе.
— А как узнать, что круг замкнут?
— Ты узнаешь.
Она отвернулась, не дождавшись ответа, и пошла обратно к Пирсу. Днем это шумное, людное место, заполненное туристами и просто отдыхающими. Ночью же Пирс оккупируют шайки подростков, разъезжающих на роликовых досках или просто тусующихся поблизости, и бездомный люд: пьяницы, старухи-побирушки, бродяги.
Джилли «обрабатывала» толпу, расспрашивая про Бумажного Деда, а я следовал за ней по пятам. Деда знал здесь любой, кое-кто видел его, например, на прошлой неделе, но никто не смог сказать, где его искать сейчас или хотя бы, где он живет. Мы уже хотели было бросить свои расспросы здесь, отправиться в Парк Фицгенри и поспрошать там у гуляющей публики.
Тут-то и послышались звуки губной гармоники. Звучал блюз — мягкие, печальные звуки доносились с берега. Мы спустились по лестнице на песок и обнаружили старого негра Босса, который сидел, опустив голову, закрыв глаза и прильнув к спрятанной в ладонях гармонике. Вокруг него не было других слушателей, кроме нас. Те, кто обычно кидал деньги в его старую кепку, в этот час сидели за обедом в модных ресторанах по ту сторону Аэйксайд-драйв или в театральном квартале. Босс играл для себя.
Работая на публику, он исполнял вперемежку модные пьески, что звучат по радио, песенки из старых мюзиклов да наиболее популярные джазовые вещи. Но музыка, что лилась из его гармоники сейчас, была истинным колдовством, преображавшим музыканта в нечто большее. Этот блюз словно вобрал в себя все горести мира, и они отчетливо звучали в протяжных скользящих нотах, бессильных что-либо изменить, но дающих силу выстоять.
У меня даже пальцы зачесались от желания достать скрипку и присоединиться к нему, но у нас не было опыта совместных импровизаций. Поэтому пришлось ждать, пока он доиграет.
Последняя невообразимо долгая нота отзвучала в воздухе, и Босс отнял руки от лица, бережно, словно баюкая, опустил на колени гармонику и, щурясь, посмотрел на нас. Волшебство рассеялось вместе с музыкой. Остался просто бездомный чернокожий старик с тенью улыбки на лице.
— Привет, Джилл и Джорди, — сказал он, — чего это вы тут?
— Мы ищем Бумажного Деда, — ответила ему Джилли.
Босс кивнул:
— А, ясно, деда, что делает бумажные игрушки.
— Я беспокоюсь за него, — продолжала Джилли, — здоров ли он?
— А ты что, Джилли, врачом заделалась?
Она помотала головой.
— Кто-нибудь хочет закурить?
Тут уж отказались мы оба. Босс извлек из кармана наполовину скуренный бычок, скорее всего подобранный на пристани, и прикурил от деревянной спички, чиркнув ее об молнию своих джинсов. Глубоко затянулся, продолжая рассматривать нас сквозь окутавший его серо-голубой дым.
— Ох, отольется вам эта забота, — наконец произнес он. Джилли кивнула в ответ:
— Да уж знаю, но ничего не могу с этим поделать. Ты случайно не можешь сказать, где его искать?
— Отчего же — когда зима, он живет с одним мексиканским семейством где-то на окраине Баррио.
— А летом?
Босс пожал плечами:
— Я как-то слышал, что он устроил себе стоянку подальше за пляжами.
— Спасибо, — сказала было Джилли, но Босс продолжал:
— Но он может и не принять незваных гостей. По мне, если кто забирается жить в такие богом забытые места, то, значит, ищет уединения.
— Но я и не собираюсь к нему вторгаться, — заверила Джилли, — мне просто надо убедиться, что с ним все в порядке.
Босс кивнул:
— Ты, Джилли, женщина что надо, на тебя можно положиться. Я-то верю тебе, что ты поступаешь по совести. Бумажный Дед и мне в последнее время казался немного удрученным. Что-то такое есть у него в глазах — вроде как даже просто жить стало трудновато. Ты там поосторожней. Бродяги вообще-то не жалуют чужаков на своей дорожке.
— Мы будем осторожны, — пообещала Джилли.
Босс еще раз долго и задумчиво на нас посмотрел, потом поднял гармонику к губам и заиграл опять. Печальные звуки летели вслед за нами всю дорогу с пристани по Лэйксайд-драйв, где мы по мосту перешли на другой берег Кикахи. Не поручусь за мысли Джилли, а мои все кружили вокруг предыдущего разговора — о поворотах колес.
…За муниципальными газонами на том берегу местность повышается. Ближние склоны холмов густо заросли кустарником, скрывающим берег, и каждое лето бездомные бродяги устраиваются там на постой. Полиция время от времени их гоняет, но, в основном, они там остаются сами себе хозяевами.
По пути туда я нервничал сильнее Джилли — ее, по-моему, ничем не испугаешь. Солнце опустилось за холмы, и хотя в центре города еще держались сумерки, здесь уже совсем стемнело. Я лучше других лажу с уличным людом — всякий любит хорошую скрипичную музыку, — но кое-кто из них на вид довольно груб. Я предчувствовал, что мы нарвемся на какого-нибудь буяна и он нас выставит отсюда.
И мы-таки на одного подобного наткнулись, но — как и девять десятых всех бродяг в Ньюфорде — этот тип оказался знакомцем Джилли. Он хоть и удивился, встретив ее в таком месте, обрадовался нам и широко заулыбался. Это был высокий широкоплечий детина в грязных джинсах, фланелевой фуфайке, огромных подкованных башмаках и с копной рыжих волос, спадавших ему на шею и колтуном стоявших на макушке. И звали его весьма подходяще — Рэд. А еще от него шел такой запах, что мне пришлось мало-помалу перемещаться, пока я не оказался против ветра. Зато он не только знал, где стойбище Бумажного Деда, но даже отвел нас туда, только вот хозяина не оказалось дома.
В этом месте на всем чувствовался отпечаток личности Бумажного Деда. Аккуратный рулон с постелью подпирал рюкзак, где, скорее всего, хранилась смена одежды (проверять мы не стали — ведь не затем же пришли, чтобы рыться в чужом барахле). За рюкзаком стоял холодильник, а на нем — колменовская плитка. И повсюду на деревьях были развешаны бумажные звездочки — наверно, около сотни. Будто мы попали в открытый космос, и звезды окружили нас со всех сторон.
Джилли оставила Бумажному Деду записку, и мы вместе с Рэдом пошли обратно к Лэйксайд-драйв. На границе кустарниковых зарослей и стриженых газонов Рэд смылся, не дожидаясь наших благодарностей.