Сверхновая американская фантастика, 1995 № 01

С Новым 1995 Годом вас, дорогие читатели «Сверхновой»!

С новым, как водится, счастьем. И нам тоже хочется начать заново. С чистого белого листа. Год у нас, в северном полушарии планеты Земля, начинается всегда с чистой белизны снежного покрова, из-под которого потом природа как неистощимый фокусник вынимает свои новые чудеса.

А в январском номере «Сверхновой», журнала новинок фантастики, герои рассказов «По направлению к Глори» Лусиуса Шепарда и «Грехоед с Кау-ривер» Брэдли Дентона, уже известного тем, кто видел наш четвертый номер 1994 года, испытывают удивительные преображения, перерождаются — к добру ли, к худу, — но превращаются в существа, живущие более полнокровной жизнью, нежели их прежние воплощения. Мальчику из «Тронутого» Д. Бейли это до конца сделать не удается — слишком враждебен застывший в холодном безразличии мир вокруг, слишком успел исказить он даже душу наделенного даром божьим ребенка.

Из прошлого года в новый переходят две наши продолжающиеся публикации — романа англичанина Колина Уилсона «Паразиты сознания» и глав книги французского аристократа Алексиса де Токвиля «Демократия в Америке», проникнутой удивительным даром предвидения тех проблем, на которых сейчас зациклился мир.

В библиографическом разделе на этот раз — список произведений англоязычных фантастов, опубликованных в 1993 году в авторских сборниках и коллективных антологиях, что, мы надеемся, поможет локализовать некоторые рассказы и повести, о которых известно, что где-то было, а вот теперь будем знать — где.

Публикуем небольшой обзор первых пришедших в адрес редакции писем читателей и благодарим всех, кто нам написал. Поверьте, каждое письмо всесторонне обсуждается, заявки систематизируются. В общем, пишите, а если еще не присылали нам анкету, мы специально помещаем ее еще раз.

Из американских фантастов зиму больше прочих времен года любит Урсула Ле Гуин. В первую очередь за то, что, придя с холода в дом, можно согреться, обрадоваться живому теплу. К тому же снег — это действительно пятый первоэлемент материи, как писал канадский писатель-эколог Фарли Моуэт, автор широко известных в нашей стране книг «Не кричи: „Волки!“ и «Год кита». Вездесущий и загадочный вестник космоса, он ложится ровной белой пеленой на усталые грязные улицы, на всю нашу неприглядную действительность и мягко баюкает новорожденный Новый год. А для людей в заснеженных домах зима — время более спокойных раздумий над бурными жизненными событиями.

Короче, предлагаем Вашему вниманию наш «белый» номер.

Лариса Михайлова

На рассвете мы приземлились в Ле-Бурже. Конечно, можно было выбрать и более удобный плавучий аэродром на Елисейских Полях, но для этого пришлось бы запрашивать разрешения на посадку по радио, а это привлекло бы внимание журналистов. Вместо этого мы взяли в Ле-Бурже геликэб и через двадцать минут были в центре Парижа.

И вот нас пятеро, и мы почти неуязвимы, даже если кто-то опознает нас. Впятером мы можем воздвигнуть своеобразную стену вокруг себя и отразить внимание любого, кто нас увидит. Окружающие могли смотреть, но не могли видеть. Способность осознавать увиденное находится за пределами чувственного восприятия (вы могли это заметить, и не раз: например, вы читаете, а ваши мысли рассеянно бродят где-то еще). Человек не фиксирует многие объекты из тех, что видит, если они не заслуживают его внимания. Так и нам приходилось «уворачиваться» от внимания зевак, чтобы не подпускать их к себе — это напоминает принцип намордника, который не позволяет собаке кусать прохожих. Можно считать, мы шли по Парижу словно невидимки.

Главную ставку мы делали на внезапность. Если паразиты следят за нами, то они могли предупредить Жоржа Рибо еще несколько часов назад, и тогда нам его ввек не найти. С другой стороны, они вчера понесли приличные потери и сегодня должны быть не слишком бдительными. На это-то мы и расчитывали.

Чтобы выяснить, где сейчас Рибо, достаточно было просто заглянуть в газету — как-никак, он нынче знаменитость. Из номера «Пари Суар», оставленного кем-то, мы узнали, что Рибо с каким-то нервным расстройством помещен в клинику Кюрель на бульваре Гауссмана. Уж мы-то знали, что это за расстройство.

Дальнейшее требовало применения силы, хотя эта идея и была нам не по душе. Клиника оказалась чересчур мала, чтобы проникнуть в нее незамеченными. Однако в столь ранний час — пять утра вряд ли возле нее можно встретить много народу. Полусонный портье выглянул возмущенно из-за своей конторки и тут же попал в цепкие психокинетические объятия пятерых человек — мы зажали его так, как не удалось бы сделать руками. Ничего не понимая, он оторопело смотрел на нас. Флейшман вежливо спросил:

— Вы знаете, в какой палате находится Рибо?

Тот изумленно кивнул — пришлось немного ослабить тиски, чтобы он хоть что-то мог ответить.

— Отведите нас к нему, — сказал Флейшман.

Портье включил автоматический затвор двери и впустил нас. Тут же кинулась дежурная сестра:

— Куда это вы направились?

В следующую секунду она уже вела нас по коридорам. Мы поинтересовались, почему здесь нет репортеров.

Она ответила:

— Мсье Рибо дает пресс-конференцию в девять, — у нее хватило присутствия духа добавить, — я думаю, вам стоит подождать до ее начала.

Мы столкнулись с двумя ночными санитарами, но те решили, что наш визит обговорен заранее. Палата Рибо находилась на самом верхнем этаже — особо изолированная частная палата. Двери в этот сектор открывались при помощи специального кода. К счастью, портье знал его.

Флейшман спокойно обратился к сестре:

— Извините, мадам, придется вам пока побыть в этом холле, и не предпринимать попыток к бегству. Мы не причиним вреда вашему пациенту.

Последняя фраза была сказана для ее успокоения.

Райх отдернул занавеску. От шума Рибо проснулся. Он был небрит и выглядел ужасно, долго смотрел на нас отсутствующим взглядом, затем произнес:

— A-а, это вы, джентльмены. Я думал, вы позвоните.

Я попытался проникнуть в его мысли и ужаснулся: казалось, его разум был словно город, в котором истребили все население, а вместо него разместили тупых исполнительных солдафонов. Паразитов там уже не было, поскольку отсутствовала надобность в них. Видимо, Рибо сдался им без боя; они вторглись в его разум, захватили все центры формирования привычек, и затем, когда эти центры были уничтожены, Рибо сделался абсолютно беспомощным, любой поступок давался ему с огромным усилием. Очень многое мы совершаем в жизни благодаря системе привычек — дышим, едим, перевариваем пищу, читаем, отвечаем на вопросы окружающих. У некоторых — например, актеров — система привычек формируется их образом жизни. Чем профессиональней актер, тем больше он полагается на систему привычек и лишь в высшие моменты своего творчества действует посредством свободной воли. Уничтожить систему привычек человека — едва ли не страшнее, чем убить на его глазах жену и детей. По сути — жизнь становится невозможной, как если бы содрали кожу. Так паразиты и поступили с Рибо: разрушили старую систему привычек и заменили ее новой. Кое-что все же оставили: привычку дышать, говорить, манеры поведения это особенно важно, чтобы убедить окружающих в том, что он — прежний Рибо. Но главное было уничтожено, например, умение мыслить глубоко. Вместо этого ему вмонтировали совершенно новые взгляды. Мы теперь стали его «врагами» и ничего, кроме безграничного отвращения и ненависти, не вызывали. Такое отношение происходило как бы по его воле, но стоило бы ему выбрать другой подход к нам, как тут же вся система его привычек была бы уничтожена. Другими словами, сдавшись паразитам, Рибо оставался «свободным человеком», у которого нет выбора. Его разум работал по их схеме, в противном случае — полная потеря осмысленности. Он был свободен как раб, к голове которого приставили пистолет.