Сверхновая американская фантастика, 1995 № 01
Шрифт:
Туннель ввинчивался в гору наподобие штопора, иначе вход в него пришлось бы размещать вдали от Черной Горы, а значит — строить еще один лагерь, что вызвало бы лишние хлопоты с обеспечением безопасности. Всякий раз, когда вагончики кренились на очередном вираже, мы чувствовали, как от журналистов исходила волна тревоги, вдобавок, они здорово волновались из-за вибрации, которая могла разрушить туннель.
Почти полчаса мы спускались к Плите Абхота. И вот величественное зрелище предстало пред нами: гигантские темно-серые грани Плиты возвышались над нами словно скала.
Мы снова создали искусственную атмосферу подавленности. Лучше было бы, конечно, чтобы журналисты дали волю своему богатому воображению, а мы лишь стимулировали бы его легкой дозой страха. Однако паразиты подпитывали репортеров энергией, и нам следовало парализовать те участки мозга, что могли откликнуться на эту подпитку. Поэтому пришлось нагнать на них чувство страха и отвращения. Телекомментатору стало явно не по себе, он еле шептал в свой микрофон:
— Здесь так неприятно и душно. Наверное, это из-за недостатка свежего воздуха.
А потом началась атака паразитов. Они нападали не скопом, а по одному, по двое. Им явно хотелось измотать нас и разорвать нашу цепь. Как только мы ответили на их удары, атмосфера прояснилась, люди заметно повеселели. Дорого нам обошлась эта стычка: в малых количествах паразиты почти неуязвимы, не очень-то с ними повоюешь. Все равно, что биться с тенью. Конечно, проще не обращать на них внимания, но попробуйте не замечать злую дворнягу, которая кусает вас за икры.
И тут нас осенило — трудно сказать, кто догадался первым, ведь мы были слишком связаны друг с другом. Мы посмотрели на плиту Абхота и на потолок туннеля — их разделяло около 30 футов. Весу в плите было около 30 тысяч тонн. В Британском Музее братьям Грау удалось приподнять тридцатитонный камень. А что, если попробовать? Напустив еще одну волну страха на журналистов, мы стали сосредоточивать усилия в единую волю, чтобы поднять плиту.
Вначале это казалось почти столь же безнадежным делом, как и пытаться сдвинуть ее голыми руками. Потом братья подсказали, как следует действовать: не одновременно, а поочередно — сначала медленно, затем — с ускорением. Мы быстро разобрались и присоединились к ним. Все стало сразу до смешного легко. Той энергии, которую мы генерировали впятером, хватило бы поднять на две мили все породы под нами!
Плита плавно оторвалась от пола и поползла к потолку. Тут же замигали фонари, когда она задела силовой кабель. Что тут сделалось с журналистами! Пара идиотов бросились под плиту, или свалились в яму — мы сейчас же отвели ее в сторону, и все погрузилось во мрак: кабель был оборван. Конец от него волочился по земле, кто-то споткнулся в темноте — и раздался истошный вопль. В воздухе тошнотворно запахло паленым мясом.
Главное — немедленно прекратить панику. Одному из наших пришлось выйти из связки и загнать корреспондентов в угол, чтобы беспрепятственно положить плиту на место. Это было непросто: мы же удерживали ее своей единой волей и образовывали, так сказать, параллельную цепь а не последовательную, так что держали ее поочередно.
В этот самый момент паразиты решили атаковать нас скопом — ведь именно сейчас мы были беспомощны. Все это было бы смешно, когда бы не было слишком опасно: одному человеку такая потеха уже стоила жизни.
И тут Райх спросил:
— А можем мы ее измельчить?
Мы даже не сообразили, что он имел в виду — в тот момент словно полчища теней нас обступили паразиты. Потом смысл сказанного дошел до нас; он прав — это был единственный выход. Если наших сил хватит, чтобы поднять тысячу таких плит, то неужели не хватит, чтобы разрушить всего одну? И мы рискнули — мысленно сжали плиту, пытаясь ее раскрошить.
Мы быстро меняли друг друга, возбуждение росло, и мы почти не замечали давления со стороны паразитов. И вот послышался скрежет, плита начала крошиться словно кусок мела в тисках. Через несколько секунд в воздухе висело лишь облако мельчайшей пыли, еще напоминавшее по форме плиту. В таком виде ее можно было загнать в туннель — что мы и сделали, — произошло это с такой скоростью, что нас самих едва не всосало внутрь, а в воздухе еще долго стояла пыль.
Как только плита исчезла, мы хлестнули всей накопленной силой по паразитам, будто избавляясь от докучливой блохи. И снова ошеломляющий результат: они не успели опомниться — наша энергия выжгла их словно огнемет сухие листья. Только после этого Райх отключился от нас и, подобрав оторванный конец, срастил кабель. Вспыхнувшие прожекторы высветили картину полного хаоса. В результате катастрофы порвались «социальные связи» между людьми — каждый из них испытывал ужас и одиночество. В воздухе стояла черная пыль, от которой мы все задыхались. (Пришлось переждать, пока она не осядет). На силовом кабеле до сих пор лежал труп несчастного, который споткнулся в темноте — от тела шел тяжелый смрад. Лица у всех были черны как у шахтеров. Люди паниковали — им казалось, что они никогда теперь не увидят солнечного света.
Снова включившись в последовательную цепь, нам удалось потушить панику, мы велели журналистам построиться в два ряда и отправляться по вагончикам. Райх сосредоточился на трех телевизионщиках, чтобы те снова начали снимать (камеры у них на время вырубились). Остальные из нашей пятерки принялись очищать туннель от пыли — она медленно поднялась столбом до самого выхода и, свернувшись в жгут, вырвалась наружу, в небо — к счастью там наверху уже давно стояла ночь — и осела широко окрест.
Уже на поверхности мы поняли, что одержали значительную победу над паразитами лишь благодаря случаю. Конечно, они не собирались окончательно сдаваться и продолжали бомбардировать журналистов энергией, едва те вышли из туннеля. На месте мы могли бы нейтрализовать их воздействие. Но когда паразиты рассосредоточатся, то угомонить их будет не так просто. Да это уже и ни к чему.
Весь мир стал свидетелем того, как исчезла плита, а что напишут газетчики — уже не играло роли. Однако эти люди пережили искусственный разрыв социальных и эмоциональных связей, что непременно вызовет упадок сил, своего рода похмелье. Их не удастся слишком долго держать в полуотравленном состоянии. Пожалуй, энергетическая инъекция паразитов сослужит нам службу.
После полуночи мы ужинали впятером в специальной комнате, отведенной компанией для нас. С этого момента мы решили ни на минуту не расставаться. Да, мы сильны и поодиночке, но вместе наши силы приумножались в тысячи раз — сегодняшний вечер доказал это.
Мы не обольщались мыслью о собственной неуязвимости. Возможно, мы застрахованы от прямых атак, но всех окружающих паразиты могли использовать — вот что было реальной опасностью.
Утром мы просмотрели газеты и с трудом удержались, чтобы не поздравить самих себя с огромной победой. Поскольку, телетрансляцию смотрели почти все, весь земной шар стал свидетелем исчезновения плиты Абхота. Мы предполагали, что несколько газет все же заподозрят обман — в конце концов, сделанное нами было не более, чем хорошо поставленным трюком, — однако никто не усомнился. Было много истерических выпадов, но нас обвиняли лишь в тупости — за то, что мы не доглядели и выпустили на свободу «страшные силы». Все решили, что «Цатоггуаны» — этот термин тут же прижился благодаря тому американскому специалисту по книгам Лавкрафта — разрушили плиту, чтобы не дать нам проникнуть в их тайны.