Сверхновая американская фантастика, 1995 № 04
Шрифт:
Взор ее оставался отрешенным, губы двигались медленно, словно она хотела, чтобы смысл сказанного ею был воспринят абсолютно точно.
— Тебе, может, трудно это понять, но я не желаю быть всем довольной рабой — есть, спать и утешаться безопасностью погружений. Я не желаю, чтобы какой-то там ксенос за меня решал, жить мне или умереть. Помни, КВ'Маакс'ду каждой нервной клеточкой своей нацелен на то, чтобы отловить косячок серебристых пожирал. Эти плотоядные размером не больше подражал, но люди знающие считают их самыми страшными хищниками на вашей планете. Смогли вообще поймать очень немногих, и до сей поры за пределы планеты не удавалось вывезти ни единой живой особи. Никогда не задумывался, почему? Если ксенос намерен использовать нас как живцов для приманки серебристых пожирал, это тебе будет
Кафирр от изумления слегка опешил. Еще ни разу не доводилось ему слышать, чтобы Найла так долго говорила, да с таким жаром. Теперь ее, казалось, уже не остановить. Найла села на циновку. Влажное ее тело оказалось совсем близко. Кафирр увидел слезы в ее глазах и ощутил то же желание, что и тогда, когда впервые застал ее спящей. Ему хотелось удержать эту новую Найлу, утешить, успокоить ее.
— Сейчас здесь нет никаких пожирал, — произнес Кафирр. — Мы сыты и в безопасности. Зачем горевать о том, чего еще не случилось?
Найла вытерла глаза и оперлась о циновку. Руки их оказались рядом. Девушка подалась вперед, стремясь всем своим существом помочь юноше понять ее, но аромат ее тела кружил ему голову, все время мешая вникнуть в смысл сказанных слов.
— Ты что, не понимаешь? Я ведь хочу, чтоб вовсе не было погружений, ни одного часа под водой.
— Как это? — Такие речи юноше казались безумными. Работать под водой погано, но как можно отказаться от единственного занятия, которое тебя кормит.
— Тебе известно, что почтово-пассажирский космический экспресс дает ускорение до тридцати псевдогравитаций и набирает почти световую скорость всего за несколько сотен часов?
— Ну и что? — Кафирр не понимал, какая связь между работой под водой и скоростными возможностями космического почтовика.
— А то, что через несколько часов после того, как КВ'Маакс'ду пришвартуется, почтовик «Река Иордан» стартует с орбиты. И я на нем. Эта работа даст мне последний кредит, который нужен, чтобы заплатить за проезд. И я не собираюсь умирать всего за несколько часов до обретения свободы.
— Ты собираешься в иномир? — Кафирр ни разу в жизни не видел ни единой луны, ни звезды, ничего он не видел, кроме неизбывного, непроницаемого облачного покрова.
— И настолько далеко, насколько хватит моих небогатых денег. Я родилась не здесь, — сказала Найла, — и ничто из увиденного в этом мире не вдохновляет меня, чтобы здесь оставаться.
Стоило ли удивляться тому, что голова ее всегда так гордо поднята к облакам, подумал Кафирр. Найла пришла из мира иных планет. Кафирру это объяснило многое. Ее отстраненность и холодность теперь выглядели естественными, и ему больше не хотелось коснуться ее. Раньше он считал Найлу равнодушной, надменной, безразличной, но он и подумать не мог, что она инопланетянка, туристка. Кафирр поднялся и ушел, оставив ее одну в каюте.
КВ'Маакс'ду направился на глубоководье, пересекая экваториальное течение и устремляясь к линии терминатора. Гидрокрейсер петлял меж плавающих лесов, то тут то там расчерчивающих водную гладь. Длинные пряди золотисто-зеленых растений вытягивались и укладывались течением параллельными рядами. Море вокруг матов жаброгунчиков было свободно от таких препятствий, потому что маты накручивали на себя все прочие растения, сами же они вырастали в ходе процесса, который понимали и которым умели управлять только жаброгунчики. Рожденные на линии терминатора циклоны приносили горячие дожди, что укутывали морские леса плотными занавесями. Крейсер лавировал между тайфунами, с помощью гидролокатора и автолоцмана прокладывая путь между штормами и плавучими лесами.
Изменения, начавшиеся в открытом море с Найлой, продолжались. Она больше не держалась отстранение, напротив, все время находила повод поболтать: о ходе крейсера, об облаках в вышине, о море вокруг. Делать было почти нечего, и Кафирр слушал. Позже, в темной и теплой каюте, она рассказала ему о себе. Ее рассказ оказался до предела насыщен реалиями иномира, но большую его часть Кафирру удалось понять.
— Мои родители вышли на пенсию довольно молодыми, — вспоминала Найла, — и взяли меня с собой в космическое турне, вложив свои сбережения в несколько корпораций. Таким образом, их средствам предстояло увеличиваться все то время, что мы бы путешествовали. Родители рассчитывали возвратиться домой еще нестарыми и состоятельными. Малышкой я уже повидала половину планет в Секторе Эридана. Путешествие проходило по дешевому комплексному туру, купленному в компании грузопассажирских перевозок «Пицикум», но для меня оно казалось просто чудом. Даже ваша планета с орбиты выглядит восхитительно: облачная жемчужина на фоне черного бархата космоса. Мы завершили торможение, перейдя к субсветовой скорости, связь восстановилась, тут-то путешествующие и узнали, что «Пицикум» всплыла брюхом кверху. Это было крупнейшее банкротство на миллионы часов пути, корабли компании прочно сидели на финансовой мели по всему Сектору Эридана. Свора ловких адвокатов добилась такого решения, по которому все иски к «Пицикуму» должны рассматриваться в судебном порядке на Эпсилоне Эридана, в столице Сектора. Я видела, как мои предки с ума сходили от бешенства. Любому сообщению, чтобы добраться отсюда до Эпсилона Э, требуется триста тысяч часов, претензии же к «Пицикуму» на местном рынке ценных бумаг шли всего по милю — тысячной доле — за кредит. У компании «Пицикум» на этой планете оказалось единственное имущество — тот самый корабль, который занес нас сюда. На него наложила лапу компания «Пэрэдайз Девелопмент», которой «Пицикум» задолжал внушительную сумму. А денег по нашей скромной претензии — при цене по милю за кредит — не хватило бы даже на то, чтобы подняться на орбиту.
Найла откинулась на спину и невидяще уставилась на палубную переборку; только металлическая кожа судна да слои пены укрывали их и от серости моря, и серости дождя.
— Волна жизни вынесла нас в этот никчемный мир. Все, кто знал нас, кто мог бы помочь, находились за десятки тысяч часов пути, даже связаться с ними возможности не было. — Взгляд Найлы, казалось, пронзал палубу, стремился ввысь, отыскивая небеса, сокрытые тяжелой шапкой розовых облаков. — Наши иски все еще тащатся на Эксилон со скоростью света. Мой отец погиб, попробовав стать ныряльщиком. Мать сделалась причальной крысой, выжимала слезу из туристов, повествуя им о своей несчастной судьбе, и жила на подаяния. В конце концов некий довольно пакостный малый предложил матери подбросить ее до системы Пэрадайз. Всего одно место предложил. Для детей-переростков у него мест не было, поскольку я отказала ему в тех удовольствиях, какими отрабатывала мать. Думаю, согласись я, он взял бы нас обеих. На его собственный пакостный лад он был довольно сговорчив. Мама обещала, что вернется за мной, но это было сорок тысяч часов назад.
Найла села, упершись подбородком в ладонь и устремив взгляд на Кафирра.
— Я к тому времени стыла ныряльщицей. Не тебе рассказывать, что это такое. Долгие часы проводила я под водой, экономила на чем могла, ела как придется. Квазимодо — просто воплощенное добросердечие по сравнению с некоторыми людьми, на которых я работала. Этот ксенос, по крайней мере, понятия не имеет, что такое человеческий пол, что такое секс, и он не ждет, что после изнуряющих часов под водой мы еще перед ним станем расстилаться да ноги задирать. — Она замолкла, заметив, что Кафирр за все время ни слова не произнес. — Ты, может, в этом особой трагедии не видишь, но я родилась в ином мире и, поверь, мне лучше знать.
— Все равно мне тебя жалко.
Ничего другого Кафирру в голову не пришло. К тому же он не понимал, какая из Найл нравится ему больше: прежняя Найла, которая не обращала на него внимания и которую он почти ненавидел, или эта новая Найла, которая, кажется, вознамерилась расширить и усложнить его, Кафирра, мир. Он едва преодолевал желание рассказать Найле о себе, о своей семье — только вот подобало ли ему выставлять напоказ собственную затаенную боль? Найла спокойно говорит о том, что собирается улететь в иномир, а он не может допустить и мысли о том, чтобы покинуть планету. Работа под водой — это отсроченный смертный приговор, но ничего другого он не умеет.