Сверхновая американская фантастика, 1995 № 04
Шрифт:
— Прекрасно. Только, мисс Норстед, мы ведь еще не обсудили цену. Вы, несомненно, понимаете, что так как это будет наша первая модель, то и цена будет, скажем, довольно крутой.
— Да, да, я предполагала это. Что ж, просто отправьте счет на имя Пакстона Норстеда. Папочка даже не заметит.
И, сжимая коробку, она бросилась за дверь к ожидавшему ее такси.
Дома она изучала свою покупку. Трудно было найти сходство между сморщенной массой и тем изящным одеянием, которое она видела на том космонавте с «Фрама». Что ж, осталось только примерить. Дрожа от предвкушения, она выскользнула из своей одежды.
Беглый осмотр показал,
Она подошла к трехстворчатому, во весь рост зеркалу, чтобы оценить результат. Так же как парень на вечере у Джевел, она выглядела обритой и покрытой краской. К сожалению, она знала, что не сможет, как он, ходить на людях в одном костюме.
Едва заметная пониклость груди и легкая округлость живота ниже пупка показывали, что все тысячи, потраченные в клинике для похудания на Майорке, не в состоянии заставить их исчезнуть. И еще эта наметившаяся складка на заду, которая через несколько лет будет просто кричать о косметической операции. Как это нечестно, что женщина начинает увядать так рано, тогда как мужчины могут оставаться в прекрасной форме так долго. То, что в свои двадцать девять лет она считалась одной из дюжины или около того самых красивых женщин высшего света в мире, вовсе не утешало.
Телефонный звонок прервал ее самокритику. Когда она шла к аппарату, странное чувство поразило ее. Растерявшись на какой-то момент, она поняла, что это произошло от того, что ткань, из которой был сделан костюм, почти устраняла трение ног при ходьбе. Там, где руки касались бедер, происходило то же самое. Свобода движений потрясала еще больше, чем ощущение наготы.
Звонил Дуг. Она поборола возникшее было раздражение. Зануда, конечно, но он был такой респектабельный и к тому же один из самых известных людей в мире, по крайней мере, в этом сезоне.
— Дуг! Как чудесно, что вы позвонили!
— Глория, я только что отвязался на несколько дней от всех приемов, лекций и встреч, мне смертельно хочется удрать куда-нибудь. Вы свободны?
— До пятницы. Но в пятницу у меня примерка у Годи.
— Великолепно! Что вам больше по душе? На выбор: лыжи, яхта, серфинг, горы? Да, вы не домоседка, не так ли? Конечно, я немного катаюсь на лыжах. Как насчет Цюриха?
На минуту она задумалась. Никто не ездит в Цюрих. Никто не увидит их там. Уж во всяком случае никто из тех, чье мнение что-то значит.
— А как насчет лыжной базы «Вишня в цвету» на Хоккайдо? У меня есть открытое приглашение.
— Восхитительно. Я забронирую места через Пан…
— Не беспокойся, — перебила она. — Просто встречай меня в аэропорту. У меня сезонка на все авиалинии. Что-нибудь подберем.
На Хоккайдо все прошло великолепно. Там была масса народа, и все восхищались тем, как она каталась на лыжах в облегающих брючках от Годи и весенней блузке от Севрез, стоившей баснословной взятки, данной Севрез за то, что блузку продали за шесть недель до весеннего показа мод. Она каталась на лыжах как никогда и выглядела фантастически рядом со всеми остальными в их дутых брюках и объемных свитерах.
Дуг тоже был милым. Появление в обществе с известным путешественником принесло ей успех и стоило приложенных усилий, несмотря на то, что все хотели поговорить с ним об исследовании космоса, об отношениях людей с шиисами и всяких других вещах, надоевших ей до одурения. И каждую ночь она с чувством сожаления стягивала с себя костюм ради занятий любовью, в которых Дуг оказался именно тем, что она и ожидала: усердный и упорный, с умением, присущим практику, и лишенный даже тени воображения.
Внезапно ее осенило: если костюм не нужно было снимать даже для удовлетворения элементарных потребностей человеческого тела, то может быть, даже этим… — надо позволить Мигелю поэкспериментировать над ней, как только она увидит его снова. Уж Мигель испробует все…
Она прошла к трюмо посмотреть, не истерся ли где костюм. В середине проверки она заметила крошечную разницу. Она снова оглядела нижнюю часть груди: ни намека на складку. Она опустила глаза ниже. Живот совсем втянулся. Стараясь успокоить нарастающий восторг, она слегка повернулась. Верхняя часть бедра переходила в ягодицы совершенно гладко. Это было невероятно. Четыре дня катания на лыжах просто не могли вернуть ее девятнадцатилетнюю фигуру. Она спустила верхнюю часть боди-костюма. Ткань сползала медленно, словно с неохотой. Груди, освобожденные от костюма, привычно поникли. Она снова натянула костюм. Провис исчез.
Она села в кресло и попыталась сообразить. Что там говорил о костюме этот человек из фирмы «Эккертc»? Что костюм в некотором смысле как живой, и что он поглощает ороговевшие участки кожи и тому подобное. Но тогда — не паразит ли это? Однако он не причиняет никакого вреда. Было какое-то другое слово. Она пыталась вспомнить ушедшие в прошлое уроки в колледже. Символист? Нет. Симбионт! Вот оно! А раз это симбионт, то он будет стараться сохранить своего хозяина (или хозяйку?) в наилучшей форме. Но ведь, размышляла она, мое тело не меняется, я только кажусь моложе. Но даже от ощущения, что я так хорошо выгляжу со стороны, мне становится намного лучше. И если то, что мне сказали в «Эккертc» правда, то можно не снимать костюм неделями или месяцами. Может, вообще никогда! Глория посмотрела на календарь. Она проносит его месяц.
Лагерь у подножия К-2 совсем опустел к концу сезона. По крайней мере, администрация называла его «лагерем», несмотря на с размахом устроенные отели, охотничьи домики и четыре к звездочные рестораны, где обслуживали официанты-шерпы в ярких национальных костюмах. Период застолий, устраиваемых баснословными богачами, разыгрывавшими из себя альпинистов, в сопровождении пышной свиты, — когда горячие блюда передавались наверх в палатки к концу каждого дня развлекательных подъемов по уже проложенным легким маршрутам, находящимся под постоянным, хотя и тактичным теленаблюдением, — миновал.