Сверхновая американская фантастика, 1995 № 2
Шрифт:
Монтескье, признавая за деспотизмом особую, лишь ему присущую силу, оказывал ему, как мне думается, незаслуженную честь. Деспотизм сам по себе не может быть прочной основой общества. Всмотревшись повнимательнее, начинаешь понимать, что абсолютические правительства процветали столь продолжительное время благодаря религии, а не страху.
Как бы мы ни старались, мы никогда не найдем по-настоящему сильного общества, не опирающегося на свободное волеизъявление людей. В мире не существует ничего иного, кроме патриотизма или религии, что могло бы заставить самых различных граждан в течение долгого времени сообща стремиться к общей цели. Законы не в состоянии оживить угасающие верования, однако именно
В Америке я восторгаюсь более всего не административными, а политическими последствиями децентрализации. В Соединенных Штатах чувство родины ощущается повсеместно. Родина — это предмет заботы для всех, начиная с общины и кончая Союзом в целом. Человек живет интересами своей страны как своими собственными. Он гордится славой своей нации, достигнутыми ею успехами, в которых он видит частичку и своего труда, и это его возвышает; он радуется всеобщему процветанию, которое распространяется и на него самого. Он испытывает к своей родине такое же чувство, как к собственной семье. И вместе с тем он интересуется делами государства, движимый определенными эгоистическими побуждениями.
Зачастую европеец видит в государственном чиновнике лишь силу; американец же видит в нем право. Таким образом, можно утверждать, что в Америке человек никогда не подчиняется другому человеку, а повинуется лишь правосудию или закону.
И хотя он нередко о себе слишком высокого мнения, это всегда сказывается на нем благотворно. Он бесстрашно полагается на свои собственные силы, которых, как ему кажется, хватит на все. Например, у некоего частного лица созрела мысль о реализации какого-то начинания, которое, скажем, имеет прямое отношение к общественному благосостоянию, — однако ему даже в голову не приходит идея обратиться к государственным властям за содействием. Он объясняет свой план, берется сам его осуществить, зовет себе на помощь других людей и борется один на один со всеми препятствиями. Безусловно, нередко случается так, что он добивается меньших успехов, чем это получилось бы, будь на его месте государство. Однако в конце концов общий итог всех частных начинаний во многом превосходит то, что могло бы сделать государство.
Так как местная власть находится в непосредственной близости от тех, кем она управляет, и так как она некоторым образом представляет их самих, то ни ревности, ни ненависти она ни у кого не вызывает. А вследствие того, что ее средства ограничены, всякий чувствует, что он не может полагаться исключительно на нее.
Когда же эта власть действует в пределах своей компетенции, она никогда не остается в одиночестве, как это нередко случается в Европе. Никто не думает, что раз в дело вмешался представитель государства, то полномочия частных лиц кончились. Напротив, всякий направляет свои действия этого должностного лица и содействует ему всеми силами.
Когда индивидуальные силы объединяются с общественными, зачастую удается добиться того, чего самая сконцентрированная и самая деятельная власть была бы не в состоянии сделать [26] .
Я мог бы привести большое количество фактов, подтверждающих сказанное мною, однако я предпочитаю ограничиться единственным примером,
В Америке в распоряжении властей находится весьма мало средств для раскрытия преступлений и поимки преступников.
26
В Соединенных Штатах имеется система протекционистских тарифов. Малочисленность таможенных служб и огромная протяженность береговых линий крайне облегчают ввоз в страну контрабандных товаров; однако контрабандная торговля ведется здесь не столь активно, как в любом другом государстве, поскольку каждый американец старается ее подавить.
Поскольку в Соединенных Штатах нет профилактической пожарной службы, пожары здесь случаются чаще, чем в Европе, однако в целом они тушатся быстрее, так как население округа всегда готово при необходимости быстро собраться в опасном месте.
Административной полиции здесь не существует, о паспортах никто понятия не имеет. Криминальную полицию в Соединенных Штатах нельзя даже сравнивать с нашей представители атторнейской службы весьма немногочисленны, причем они далеко не всегда имеют право возбуждать дело; расследование обычно ведется недолго и устно. Однако я сомневаюсь, что в какой-либо другой стране преступление столь же редко остается безнаказанным.
Причина такого положения заключается в том, что в этой стране все люди заинтересованны в представлении доказательств правонарушения и в поимке преступника.
За время моего пребывания в Соединенных Штатах я был свидетелем того, как жители округа, где было совершено серьезное преступление, стихийно образовали несколько комитетов с целью поймать виновного и отдать его под суд.
В Европе на преступника смотрят как на несчастного человека, делающего все возможное, чтобы спасти себя от представителей власти, причем население в некотором смысле присутствует при этом поединке. В Америке же он считается врагом рода человеческого, и против него восстает все население.
Я полагаю, что местные институты власти приносят пользу всем народам, однако никто не испытывает в них большей нужды, чем народ, живущий при демократическом общественном строе.
В аристократическом государстве всегда можно с уверенностью рассчитывать на сохранение известного порядка в условиях свободы.
Если правители рискуют потерять слишком многое, то порядок приобретает для них огромное значение.
Можно также утверждать, что при аристократическом правлении народ защищен от крайних проявлений деспотизма, потому что всегда находится некая организованная сила, способная оказать сопротивление деспоту.
Демократическое же государство, не имеющее местных институтов власти, совершенно не гарантированно от подобного зла.
Как же можно научить массу людей пользоваться свободой в больших делах, когда они не привыкли к ней в малых?
Как противиться тирании в стране, где каждый слаб, а люди в целом не объединены никакими общими интересами?
И те, кто опасаются своеволия, и те, кто боятся абсолютистской власти, должны, таким образом, сообща стремиться к постепенному развитию свободы на местах.
Впрочем, я совершенно убежден, что именно те страны, в которых сформировался демократический общественный строй, более, чем другие, рискуют попасть в оковы централизации исполнительной власти.
Для этого существует целый ряд причин, и в числе прочих следующие.
У этих стран появляется постоянная тенденция сосредоточивать всю правительственную мощь в руках единой власти, непосредственно представляющей народ, потому что без такого понятия, как народ, остаются лишь отдельные, равные между собой граждане, сливающиеся в общую массу.