Свет Черной Звезды
Шрифт:
— Высшим не стоило играть с чувствами моего деда, — произнес Арахандар. — Они были богами, да, но мужчина, который действительно любит, ради своей женщины бросит вызов даже богам. А превосходство в силе сыграло с высшими плохую шутку — мы не могли их победить, но выпить сумели.
Насколько я поняла, речь сейчас шла о той самой ночной дриаде… надеюсь, она внешне хоть была попривлекательнее лесных, а впрочем — мой пример доказывал, что темные вполне способны менять внешность женщин под свой собственный вкус… Невольно бросила взгляд на тонкую кисть руки, пальцы, ставшие изящными и длинными…
И улыбнувшись Властителю Ночи, напомнила:
— Вы говорили об уничтожении мира высших.
Он кивнул, задумчиво глядя на меня, и вдруг улыбнулся.
— Ты понимаешь, что произойдет, когда Араэден придет за тобой?
О, несомненно! Ты сдохнешь, причем в мучениях.
Но вслух, я мило поинтересовалась:
— И что же?
Арахандар улыбнулся шире и злораднее. Наследница Оитлона сделала логичный вывод — кесаря планируется убить. Как? Вероятно так же, как арахнид убил своих сыновей — поглотив их силу, в смысле их высших, которых вероятно сам детям и выделил. Неплохо так — «я дал, я и взял обратно». Одна маленькая неувязочка — тень кесаря, в смысле Локар, остался в моем мире, так что Властителя Ночи ожидал сюрприз, причем малоприятный.
— Ваша улыбка очаровательна, но малоинформативная, — позволила я себе замечание.
Не став комментировать сказанное мной, Арахандар задал собственный вопрос:
— Мой сын сможет тебя излечить?
— Если речь идет о вашем старшем сыне, то он меня даже с того света запросто достанет, — сообщила я то, в чем не сомневалась ни секунды.
— Замечательно, — коварно усмехнулся Властитель Ночи, — в таком случае я подожду.
Замечательно, подождем вместе.
— Сколько мужчин у тебя было? — внезапно спросил темный.
Нервный смех я подавила, посидела, сдерживая улыбку, и спустя несколько секунд, все же ответила:
— Мужей — трое. Вы четвертым будете.
Не могу сказать, что Арахандар как-то удивился, но как оказалось, интересовало его иное:
— Я спросил о мужчинах, женщина.
«Сатарэн, мой муж все еще занят?» — поинтересовалась, просто чтобы сдержаться.
«Все еще — да», — задумчиво ответил мир.
— Много! — уверенно соврала я. — Очень много. Правда, должна признать, по началу, когда я еще была менее опытная, они в основном от меня сбегали… часто впереди собственных лошадей и свиты, но впоследствии ситуация изменилась, да.
Арахандар удивленно приподнял левую бровь.
— Поверьте, в подробности лучше не вдаваться, — улыбнулась я.
— Все самое любопытное обычно кроется в деталях, — возразил темный.
Я могла бы согласиться, но не стала развивать тему в принципе, ощущая то, что едва ли мог ощутить Властитель Ночи — кесарь приближался. Не знаю, как — но я это чувствовала. Ощущала приливом уверенности и спокойствия, предчувствовала всем телом, и просто знала, сама не ведаю как.
И когда рухнули стены, сокрушая в пыль убежище темного, я лишь улыбнулась так, как может улыбаться лишь абсолютно уверенная в своем мужчине женщина, и улыбнулась шире, когда застыл, явно потрясенный Арахандар.
— Сюрприз, — протянула я с нескрываемой издевкой.
— Даже спорить не
И мне в руки сунули нечто синюшное, мокрое, окровавленное и орущее ровно до того момента, как оказалось у меня в руках. Потому что стоило мне подхватить ребенка, как он затих, удивленно вглядываясь в меня синими глазками на смуглом обрамленном черными мокрыми волосами личике.
И как-то неожиданно весь мир съежился вот до этих маленьких глаз, и я неосознанно прижала ребенка к груди, внезапно понимая, что кажется, никому его не отдам.
— Нежная моя, почему у меня вдруг возникло такое ощущение, что я только что сделал тебя матерью? – на оитлонском спросил Араэден.
— Вероятно, потому… что вы только что сделали меня матерью, мой кесарь, — едва слышно отозвалась я.
— Вот ты какое, непорочное зачатие… — с насмешкой протянул император.
Подняв на него рассеянный взгляд, я отметила и порванную местами одежду властителя Эрадараса, и окровавленные руки, и в целом довольно потрепанный вид, и язвительно заметила:
— Судя по всему, роды были тяжелыми. Отец, как я понимаю, не выжил?
Кесарь лишь отрицательно мотнул головой.
Да… жизнь.
— Ну, как минимум, вы должны были получить удовольствие от мести, — пожав плечами, сказала я.
Мрачный взгляд кесаря был выразительнее тысячи слов и собственно я поняла все, что он имел ввиду по поводу такой мести. А в следующий миг для Араэдена не осталось больше ничего, кроме того, кто только что заставил его убить наследника Ночи. И ключевым тут было слово «заставил», а подобного кесарь не терпит.
— На всякий случай напоминаю — у меня ребенок, и призывать Сатарэн имея на руках новорожденного светло-темного не слишком разумно, так что предлагаю долгую и мучительную казнь заменить на быструю и очень мучительную и мне пора ребенка кормить. — На языке этого мира произнесла я и уточнила: — Кстати кто у меня?
— Сын, — сухо ответил кесарь.
«Адрас» — мгновенно решила я, и хотела было встать, чтобы освободить кесарю место для убиения отца своего, но Араэден лишь кратко приказал:
— Сиди.
И на этом общение со мной было закончено. А в следующий миг живые корни неведомо чего вырвались из каменного пола, ломая его в крошево, и мгновенно сплели беседку, ограждая меня от и главного арахнида, и собственно самого кесаря. И судя по тому, что едва плетение было завершено кесарь опустил руку — силу Земли призвал именно он. Замечательно просто — он менее чем за сутки уже маг Земли, а я все еще защиту нормально выплетать не научилась.
На мой мрачный взгляд кесарь лишь укоризненно покачал головой, а затем передо мной материализовалась бутылочка с молоком, и я оказалась не настолько далека от понятий о материнстве, чтобы не догадаться для чего она. Раздраженно взяв бутылочку, осторожно и с нежностью, которую не видела смысла сдерживать, дала малышу молоко и поняла — мы здесь надолго. В смысле быстрой и мучительной казни явно не получится, раз кесарь сотворил бутылку с молоком… Надо же, мать у ребенка как бы я, а молоко отец вырабатывает… Надо будет Динару рассказать, он оценит, полагаю даже лучше, чем сказку про очень выносливого орка. Весело, гоблин раздери!