Свет далеких звезд
Шрифт:
Успевшие заполучить маску обступили остальных детей полукругом, оставив им единственную возможность – бежать в сторону леса. Мир застыл. Дети затаили дыхание, тишину не нарушало ни сопение, ни всхлип, ни единый шорох. Фрау Холле снова подняла руку, провела ею в воздухе, словно что-то помешивала. Ее губы сложились в хищную ухмылку, и она свистнула во второй раз. Когда фрау Холле опустила руку, дети, оставшиеся без масок, уже неслись в лес, исчезая во тьме.
На этот раз Свеин не стал медлить. Не чувствуя холода, спотыкаясь о корни,
Свеин довольно быстро оторвался от своего преследователя и уже собрался было повернуть назад к опушке леса, когда увидел ту самую маленькую девочку в теплом халате, с визгом несущуюся мимо него. Она бежала босиком по снегу, потеряв свои домашние тапочки. За ней с удивительной прытью гнался рослый и сильный мальчишка лет четырнадцати, и маска его внушала ужас.
– Эй, ты, трус! Кошмар маленьких девочек! – крикнул Свеин и замахал руками, как матрос сигнальными флажками, чтобы привлечь к себе его внимание. – Поймай-ка меня, урод, попробуй.
Маска остановилась и, забыв о девочке, бросилась следом за Свеином.
Они углублялись все дальше в лес. Те, кто бежал рядом со Свеином, остались позади или в панике сменили направление. Между стволами мелькали испуганные дети с лицами, расцарапанными о низко висящие промерзшие сучья и ветви. Несколько раз Свеин падал, он поранил в кровь ногу, но не чувствовал ничего, кроме бешеного стука сердца, рвущегося из груди. На нем была отцовская кофта, легкие кеды и пижама, которую он не снимал с тех пор, как вчера лег спать. Штанины намокли от снега, на колене зияла дыра, несколько раз он попадал в мокрые проталины, полные ледяной воды, оборачивался на секунду: маска-загонщик приближалась. По лесу разносился уже не человеческий, а какой-то животный рев. Те, кого ловили, быстро затихали, и на смену их крикам приходил вой, похожий на волчий. А тьма сгущалась все больше.
У Свеина уже не было сил бежать. Он увяз в снегу, упал, маска нагнала его. Крепкая рука схватила его за воротник, резко подняла с земли и развернула. На Свеина дохнуло гнилостным запахом смерти. От покрывавшей маску шерсти тянуло козлиной вонью, пустые глазницы притягивали взгляд. Загонщик прижимал его к себе, их лица сближались, Свеина замутило.
– Бей в пах, понял? – отец стоял рядом.
– Не поможет, – мрачно изрек Свеин.
– Если ты не сопротивляешься, у тебя точно нет ни единого шанса… – сказал отец.
Свеин зажмурился, вдохнул ледяной воздух и со всей силы ударил ногой. Маска взвыла, но то был не победный вопль загонщика, за который положена награда от фрау Холле, а вопль боли. Свеин вырвался и бросился бежать. Ноги путались, он слышал лишь собственный пульс, раздававшийся в ушах. Впереди чернел ров шириной в пару метров. Он прыгнул и провалился. Руки судорожно цеплялись за коряги, торчащие по краю рва, замедляя падение. Ноги коснулись быстрого ручья, уносящего с собой мелкие камни и ветви. Свеин стоял по щиколотку в воде, оглядываясь. На краю рва стояла маска и смотрела на него. Вдруг загонщик развернулся и медленно пошел прочь. Свеин отдышался. Он не знал, куда идти, рождественская ночь только началась, а где-то в лесу все еще шла охота.
Теплая, толстой вязки отцовская кофта согревала его, но ступней в промокших насквозь кедах он почти не чувствовал. Свеин понял, что зашел слишком далеко в лес – шершавые, покрытые бледным мхом стволы тесно жались друг к другу, их корни взрывали мерзлую землю, ветви сплетались, загораживая небо.
– Ты так извиняешься?
Высокий бородач в косухе злобно уставился на Агату сверху вниз. Женщина сжалась от страха.
– Простите, – лепетала мать Свеина. – Простите…
– Ты мне еще разок повтори! – мужчина повысил голос и навис над Агатой, тряся бородой.
Те немногие, кто был в супермаркете, с любопытством смотрели на них.
Не помня себя от ярости, Свеин встал между здоровяком и матерью в боевую стойку, которой его научил отец.
– Пошел прочь! – заорал он. Агата крепко сжала плечо сына, не давая двинуться на обидчика.
Высоко задрав голову Свеин прокричал:
– Скажешь еще слово, убью! – на последнем слоге он по-детски взвизгнул. Бородач затрясся от смеха.
– Ай да малец! Ладно уж, живи. Но в другой раз я тебе шею сверну. – Он развернулся и неспешно удалился.
– Не смей больше так делать! – В глазах Агаты стояли слезы.
– Папа сделал бы то же самое, – выдохнул Свеин.
– Значит, теперь ты – мой защитник, – мать наклонилась к нему, ее полные благодарности глаза смотрели ему в душу.
Запах моря становился отчетливее. Лес затих, криков больше не было слышно. Свеин не понимал, как далеко от дома он оказался и где находится. Надо было как-то согреть оледеневшие пальцы рук и ног. Единственная мечта – развести костер – была неосуществима. Он мог бы собрать хворост, но поджечь его было нечем.
Проваливаясь в снег, Свеин брел наугад и вдруг вскрикнул: в темноте его лица коснулось что-то мягкое и гладкое. С ветви свисал коробок, обвязанный алым рождественским бантом. В коробке лежала одна спичка.
Сжимая в руке коробок, Свеин искал более-менее сухие ветви, из которых можно сложить костер. Но снег шел так долго, а солнца не было так давно, что его пальцы нащупывали только влажный мох да сгнившую кору, от которой остро пахло плесенью.
– У меня еще много работы. А ты иди спать…
Агата склонилась над столом. Ее руки двигались так быстро, что Свеин едва успевал следить, как она плетет абажуры из гибких разноцветных прутиков, вставляет в них лампочки, протягивает тонкий, едва заметный провод. Агата развешивала фонарики по всему дому, чтобы проверить, все ли горят как следует. И тогда казалось, что комнаты расцвечены волшебной радугой. Зеленые, красные, голубые, оранжевые, желтые – Агата сама смешивала краски, и цвет прутиков всегда получался уникальным. Она раздвигала шторы, и прохожие останавливались, чтобы полюбоваться на разноцветные ажурные огоньки. Так Агата находила новых и новых заказчиков.