Свет далеких звезд
Шрифт:
– Я взяла, взяла! – кричала она, захлебываясь слезами. – Я взяла с собой тебя!
Она разорвала висящую на шее цепочку и сдернула с нее помолвочное кольцо с сияющим, как падающая в ночи звезда, камешком, приложила его к холодному стеклу иллюминатора. По платформе, задыхаясь от быстрого бега, догонял поезд юноша лет двадцати. Его светлые волосы растрепались, он на ходу поправлял их рукой и улыбался Насте.
Поезд медленно набирал скорость.
– Она здесь, здесь, она пришла! – рвался в своем кресле Роб, до предела натянув ремни безопасности, чтобы лучше видеть в иллюминатор заполненную людьми платформу.
Одни выдергивали из креплений ремни, соскакивали с мест, бежали в конец вагона, приникая к каждому иллюминатору, чтобы до последнего мгновения видеть дорогие лица, руки, силуэты. Другие вжимались в кресла, прикрывая ладонями лицо, молились и шептали про себя слова прощания, прощения, любви.
Винсенту казалось, будто его дрожащие руки прорываются сквозь толщу воды, мечутся из стороны в сторону, пытаясь как-то выбраться из чертова поезда, будто тонкие губы раскрылись в беззвучных проклятиях чужой надежде, чужой жизни, чужой Венере. А ноги бьют, взбивают воздух и несут его к выходу, к наполненной людьми платформе, к зовущей толпе, к родной Земле, к родному дому, назад к гибнущей родной планете.
Но Он так и остался сидеть в кресле, до боли в суставах сжимая в руках написанную им картину, исступленно глядя на невозможно синее вихрящееся небо, на горы вдали, на черный кипарис, остроконечный шпиль своей церкви, на свой покинутый дом, такой беспомощный под ярко-желтыми холодными звездами.
Тот самый день
Как легко нам дышать,
Оттого, что подобно растенью
В чьей-то жизни чужой
Мы становимся светом и тенью…
Иосиф Бродский
– Все самое важное случается в тот самый день…
Старик Макартур остановился у окна, глядя на бескрайние, немыслимо густые плантации кукурузы, залитые августовским солнцем.
– Вам стоит наконец посвятить меня в свои планы, сэр, – попросил Билли. – Я приезжаю к вам пятый раз за месяц, а вы еще ни словом не обмолвились о том, зачем вам все это понадобилось.
– Намекаешь, что зря тратишь драгоценное время на такого неотесанного грубияна, как я?
Макартур резко повернулся. Последние лучи заходящего солнца осветили стекло, затерялись в его седых всклокоченных волосах. Лицо старика исказила гримаса обиды, и он стал похож на ребенка. Сердце добродушного Билли екнуло.
– Мне не жаль на вас времени, сэр. Я тоже одинок, хоть и молод, и мне нравится общаться с вами. Собственно, кроме вас мне и поговорить-то не с кем.
– Не вешай нос, дружище, – подбодрил его старик, глухой к душевным откровениям. – Налей-ка нам по чашке кофе и устраивайся поудобнее. Тебе лучше остаться здесь до утра. Ночь будет долгой, а завтра…
В тот день, примерно месяц назад, Билли выбрался из постели, пригладил непослушные густые волосы, посмотрел на себя в зеркало, аккуратно намылил щеки, сбрил едва заметную щетину. Он всмотрелся в свое отражение и, вполне довольный результатом, освежился лосьоном, похлопав себя по лицу.
В одноэтажном доме, как обычно, стояли тишина и въевшийся в деревянные стены запах пригорелой яичницы. Билли сварил крепкий кофе, прошелся по кухне, смел в тарелку рассыпанные по столу хлопья и плеснул туда молока. Держа в руке чашку, Билли глядел на утреннее марево. Июль выдался на редкость жарким, солнце лилось с неба горячей патокой, хоть ложку подставляй. Часы пробили девять.
За рулем джипа Билли немного оживился, помотав головой, стряхнул с себя сонливость, как собаки стряхивают воду. Он ехал вдоль зелено-желтых полей кукурузы, тянувшихся с юга на север штата. Повсюду виднелись деревянные лопасти фермерских мельниц и высокие крыши амбаров. Вдоль дороги, поднимая копытами пыль, неспешно брели коровы.
В контору он приехал последним. Робин встретила его неодобрительным взглядом и покачала головой.
– Не езди быстрее, чем может летать твой ангел-хранитель! – Билли попытался шуткой снять напряжение. Он запрыгнул на свой стул, будто скакуна оседлал, и ткнул пальцем в кнопку включения компьютера.
Робин нравилась ему, очень даже нравилась. Билли подумывал пригласить ее в бар, но у него всегда находились отговорки, чтобы этого не делать. Одни были нелепыми и смешными, другие жалкими и глупыми. Со временем Робин перестала с интересом смотреть в его сторону. Когда она вечером уходила из конторы, так и не дождавшись приглашения от Билли, он провожал ее долгим взглядом.
Едва Билли уселся за свой стол, как дверь в контору распахнулась от решительного пинка. Июльский зной наполнил комнату в считаные секунды. Старик Макартур стоял в дверях, глаза его блестели, и вся его фигура источала уверенность.
– Чего уставились? Я не пива пришел выпить, – загремел Макартур, не соизволив поздороваться.
Все оторопели. Но Билли встал со стула, подошел к старику и протянул ему руку.
– Не слишком ли ты молод? – Макартур прищурился, отвечая на рукопожатие. – Дай-ка мне сюда кого поопытнее!
– В любом возрасте можно быть профессионалом своего дела, – неожиданно громко и четко проговорил Билли. Робин округлила глаза и одобрительно улыбнулась.
– Ты мне нравишься, – Макартур потащил Билли обратно к его рабочему столу. – Мне нужен хороший юрист, чтобы составить бумаги.
– Если вы о завещании…
Громкий смех старика не дал Билли закончить.
– Помереть я еще успею! А пока мы с тобой таких дел наворотим, что земля содрогнется! – Макартур продолжал веселиться. – Я хочу взять в аренду пару акров кукурузных полей, тех, что примыкают к моей земле. И мне нужны правильно составленные бумаги.
– Вы крупнейший поставщик кукурузы во всем штате, – удивился Билли. – Зачем вам еще поля?
– А ты не суй нос не в свое дело, – отмахнулся старик.
Когда Макартур ушел, Робин поймала Билли за локоть. Он едва мог разобрать ее слова, пульс бил по ушам, отдавался в голове звоном огромного колокола.
– Зачем ему все это? – полюбопытствовала она. От нее пахло фиалками. – Старик что-то затевает. Точно говорю тебе. – Синие глаза Робин в упор смотрели на Билли, от чего тот краснел и немного задыхался. – Да у него комбайн заводится быстрее, чем его дряхлый пикап, и амбар в три раза больше собственного дома!