Свет, который в тебе
Шрифт:
***
Все-таки, как не крути, шоры соцреализма были тяжкими оковами для той же некогда великой русской литературы. Ну, что такое, к примеру, проза того же К.Симонова по сравнению с Ф. Достоевским и Л.Толстым? Даже и В.Гроссман при всем таланте и замахе все равно до Толстого не дотягивает. Быть может, самый велико-русский талант в этом ряду В. Астафьев, если иметь ввиду, прежде всего, военную тематику. Да и то своих "Проклятых и убитых" он написал, фактически, в 90-е, когда соцреализмом уже и не пахло.
***
К каждому отдельному человеку, с том числе и неприятельскому солдату, уместно классическое "и милость к падшим призывал", однако, что касается политики-геополитики-идеологии, еще более уместно классическое же - "есть место им в полях России среди нечуждых им гробов".
***
Стоит заметить, что, если бы ученики Христа исходили не из понимания спасения, как благой радостной вести о Воскресении, а скорее из сугубо критического взгляда на действительность, то никакого христианства не было бы вообще. Все разошлось бы по мелочам, типа, "все не так, все не так, ребята". Ну, типа, как сейчас у многих, считающих себя христианам: и позавчера все скверно (в синодальный период) и вчера (в советский), ну а ныне уж с Церковью все так плохо, так плохо,
***
"Традиционные ценности" понятие не очень ясное и нуждается в уточнении. Чьи именно традиционные ценности? Христианские, советские, национальные, религиозные, этнические? Можно иметь ввиду понятие Традиции, как совокупности единых христианских ценностей, но в наше время этой Традиции уже не существует, а существует модерн и постмодерн, которые включают в себя целую мозаику из самых разных ценностей, выборка из которых может быть более или менее произвольной в угоду той или иной идеологии, а то и даже быть, что называется, симулякром, который будет гордо наименован традиционной же ценностью.
***
(О литературном творчестве)
На самом деле я люблю литературу (некоторые друзья тут упрекали меня, что я литературу не люблю и не понимаю ее). Люблю еще с советского детства, когда приходилось читать все подряд, что было в доме, в библиотеках и домашних собраниях моих друзей. В этом смысле мне повезло, что у одного из школьных приятелей стена в комнате была заставлены собраниями сочинений как наших, так и зарубежных авторов. Тем самым Дюма, Жюль-Верн, Стивенсон, Ф.Купер и Майн-Рид были доступны для мен не только в самых известных своих произведениях. Русская классика тоже. Собственно, и в Литературный институт меня привела эта самая любовь к литературе. И не только в Литинститут. Вероятно, что и в Церковь Господь привел тоже не в последнюю очередь через литературу. Ведь любовь к ней есть любовь к слову, а это уже и опосредованная любовь к Слову с большой буквы, к Логосу. Так со многими было и бывает. Однако в самой литературной деятельности есть и серьезные духовные опасности. Это, кратко говоря, крайний индивидуализм человека-творца и стремление к сакрализации самой это словесной (или изобразительной в других областях культуры) деятельности. В истории русской культуры индивидуализм наиболее явно начинает проявлять себя где-то с XVIII века, постепенно все более внедряясь в понимание творческого метода вообще как самовыражения, самореализации. Однако ж не случайно многие века на Руси просто-напросто не было феномена индивидуального авторского творчества. Именно как метода. Был канон, извод, мастерство. Преп. Андрей Рублев, к примеру, не подписывал свои произведения - тогда это просто не приходило в голову даже великому мастеру. Поскольку подразумевалось, что это творчество есть соборное делание, великая органика, соработничество Бога и человека. Где духовное должно в человеке возрастать одновременно с внешними навыками, тогда и происходит явление настоящего мастера, за которым стоит Сам Творец. С новейшей эпохой модерна и секуляризацией эта органика утрачивается в принципе, поскольку творческий человек делается рефлексирующим субъектом, у которого все по отдельности - Бог это одно, житейские дела - другое, а творческие проявления - третье, пусть, быть может, для него и самое главное. То есть, вера эта одна тема, творчество - другая. Нет, конечно, творчество может быть посвящено Богу, его надо оправославить и воцерковить, но прежде оно уже есть само по себе, само по себе мое творческое Я ценно прежде всего другого. Хотя во всем этом - воцерковлении, типа. помощи Божией тоже нуждается. То есть, как не крути, а изначальный акцент перво-наперво делается на собственном творческом Я, а уже потом на Боге. Сама по себе сакрализация литературы, то есть, осознание этого жанра культуры, как некой самостоятельной духовной ценности, и разворачивается в XIX веке с процессом секуляризации и появлением великой художественной русской литературы как таковой, которой мы так заслуженно гордимся. Именно авторитет великого художника словесного творчества позволил Льву Толстому задаться целью создать новую религию, ниспровергая таким образом исторической христианство и Церковь Христову, которая его по многим параметрам не устраивала. Не будь у него этого авторитета в обществе, все в общем-то жалкие богословско-философские изыскания такого рода никому не были бы нужды и ни на кого не произвели бы сокрушительного впечатления. В советское время индивидуализм в восприятии словесного творчества возрастает еще в большей степени, хотя, казалось бы, советская власть пропагандировала некую псевдособорность, то есть коммунистическое обобществление всего, что только возможно. Впрочем, не удивительно, что литература тогда воспринималась некой высшей ценностью, ведь если Бога отменили, что-то же должно служить заменой. Плюс к тому членство в союзе писателей СССР давал неоспоримые социальные блага, а издания - в том числе и стихов - приносило довольно приличные доходы, о которых ныне в обществе развитого потребления писатель или поэт (в особенности - последний) может только мечтать. Тем же, кого в советское время гнали, не пущали и не печатали, это само по себе не мешало осознавать себя истинными творцами, борцами с режимом, печататься на Западе и в самиздате, - фактически, взращивать свой индивидуализм не в меньшей степени, чем те, кому повезло пробиться к писательской кормушке. С падением СССР, как известно, общество потеряло свою литературоцентричность, и хорошая литература стала феноменом, скорее, элитарного жанра, нишевой культуры. Вероятно, для настоящей литературы это даже полезней, поскольку поэзия и проза по крайней мере перестали выполнять функцию определенного идейного идола. Хотя, разумеется, всеобщая коммерциализация всего и вся здесь наносит литературе и поэзии существенный урон, однако, повторюсь, идейная сакрализация литературного творчества вне Христа еще хуже. Плохо другое, что литературное творчество так и остается феноменом крайнего индивидуализма, только уже - в эпоху постмодерна, в эпоху общества потребления, посреди торжествующего духа сребролюбия. Все эти современные проявления масскульта, типа "Фабрики звезд" (в данном случае беру пример из массмедиа вообще), абсолютно ужасны, потому что с малых лет заставляют человека задуматься не над тем, кто он есть перед Богом, а над тем, как ему стать первым среди других, расталкивая таких же как он локтями. Заканчивается такого рода "творческое развитие" тем, что человек оказывается способен и в буквальном и в переносном смысле идти по трупам. Когда человек истинной Традиции, подобный Андрею Рублеву, вставал на путь научения мастерству, он прежде всего осознавал себя рабом Божиим, призванным послужить тому великому жанру, который в Священном Писании обозначен фразой "всякое дыхание да хвалит Господа". Если же кто из современных молодых людей вдруг спросит меня: становиться ли ему в наше время писателем, вероятней всего я отвечу: "Ни в коем случае не делайте это для себя главной целью, сделайте главной целью научиться быть христианином, то есть - постараться понять, каково ваше призвание в Боге. И если придете к этому и литературное творчество не будет тому помехой, то, пожалуйста, дерзайте что-то пытаться делать с именем Божьим на устах и в данной области человеческой культуры". А так... повторюсь, что литературу я очень даже люблю с самого детства и, фактически, ни одного дня не провожу без какого-либо чтения. Не говоря уже о том, что иногда и сам в какой-то степени писательством дерзаю баловаться.
***
У святых отцов есть такое понятие как "бесовский нрав". Это крайняя степень развития страстей в человеке, в особенности - гордости. Это же есть и полная сдача всех позиций человеческого перед демоническим. Можно также заметить, что человек, обладающий бесовским нравом, часто имеет исключительную энергию и работоспособность. Правда, разрушительную для окружающих. По многим деятелям нашей революции, кстати говоря, это весьма заметно.
***
Свят. Феофан говорит, что прельщающие обещания змия Еве были призрачными - и это повторяется из века в век. Действительно, в наше время сам дух потребления (сребролюбия) опять же есть призрак, за который человек общества потребления вынужден гнаться всю жизнь, пока не окажется на кладбище (правда, не исключено, что этот же призрак устроит местечко на престижном участке с красивым памятником).
***
"Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь" (1Фесс.5:16).
Для того и надо учиться молиться, чтобы всегда радоваться.
***
В евангельском эпизоде с воскрешением дочери Иаира, как говорят святые толкователи, в лице этого иудейского князя, истинного последователя Закона, сам Закон Моисеев наконец-то встречается с воскрешающей силой Христовой. Интересно, что в Ветхом Завете в самом Законе ничего о грядущем воскресении из мертвых не говорится (да, в книге Иова, у Иезекеиля и Даниила есть об это свидетельства, но не в Законе Моисеевом). В этом смысле те же саддукеи, отрицавшие воскресение из мертвых, были более последовательны в следовании идейным парадигмам Закона, чем те же фарисеи, которые, по мнению некоторых историков, идею воскресения переняли со стороны - от персов-зороастрийцев во времена вавилонского пленения. И хотя вера Иаира, по мнению блаж. Феофилакта, не так глубока как сотника ("рцы только слово"), этой веры оказывается достаточно для воскрешения его дочери.
***
(Еще к столетию). Собственно, монархическую государственность разрушили не большевики, а милюковы, гучковы, пуришкевичи и иже с ними. И террор начался не в 1918 году, а гораздо раньше, даже еще до 1905 года. И вся русская интеллигенция этому террору почти поголовно рукоплескала. Ну и, посеяв не хилый ветер, вполне справедливо пожала кровавую бурю.
***
Настоящая свобода человека есть выбор между исполнением евангельских заповедей и грехом как таковым. Все остальное, в том числе идея о "правах человека", к этому главному выбору имеет лишь косвенное отношение, а то и вовсе является частью технологий манипуляции сознанием.
***
Если для кого Воскресение Христово не является очевидностью, то все остальное так же не может быть очевидным, укорененном в некой изначальной бытийности, так сказать. На одном полюсе тут будет интеллектуальный агоностицизм, что называется, на другом - банальное "будем есть, пить и веселиться, ибо завтра умрем".
***
Как не крути, как не формулируй, что в сфере нравственной, что в сфере социальной, опыт всех смут в России показывает, что как только стоит ослабнуть любой государственной или царской власти, наружу вылезает бессмысленный и беспощадный народный бунт - и приходит очередной Пугачев, который потом говорит, что "Богу было угодно наказать Россию через мое окаянство". И при явлении такого рода окаянства мало никому не кажется во всех слоях общества, что характерно.
***
Везде есть малое стадо, которое спасается, иначе история этой человеческой цивилизации уже закончилась бы.
***
Да, знанию Истины и жизни по Истине надо учиться, даже если все вокруг обращаются исключительно к басням.
***
"Смотрите, како опасно ходите..." - опасность, прежде всего, не внешняя, но внутренняя, духовная. Опасность греха, предпочтение только материального, плотского, душевного. Порой, даже и незнание самой этой опасности: типа, не имею, куда сложит богатство мое... Хотя куда сложить богатство и кем с ним поделиться есть всегда, было бы само богатство.
***
"Никто, зажегши свечу, не ставит ее в сокровенном месте, ни под сосудом, но на подсвечнике, чтобы входящие видели свет. Светильник тела есть око; итак, если око твое будет чисто, то и всё тело твое будет светло; а если оно будет худо, то и тело твое будет темно. Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма? Если же тело твое всё светло и не имеет ни одной темной части, то будет светло всё так, как бы светильник освещал тебя сиянием" (Лук.11:34 -36) .
Блаж. Феофилакт Болгарский: "Поскольку завистливые иудеи, смотря на чудеса, по злобе ума превратно толковали их, то Господь и говорит следующее: люди, получившие "светильник" от Бога, то есть дар ума, которым мы смотрим, как бы светом нам данным, сокрыли рассудительность и, омрачив себя завистью, не видят чудес и благодеяний, хотя мы для того получили ум, чтобы поставлять на подсвечник, чтобы и другие видели свет. По моему мнению, Он говорит так: фарисей! ты имеешь знание - это светильник. Тебе следовало воспользоваться сим знанием к тому, чтобы самому признать чудеса и другим объявить и объяснить, что они суть дела Сына Божия, а не веельзевула. Таким образом и "входящие", то есть вновь вводимые и начинающие, увидели бы свет. Ибо кто мудр, тот уже вошел; а кто еще учится, тот лишь входит. Но вы, фарисеи, не захотели сделать сего, а око души, то есть ум, доселе прямой, искривили и затемнили. Ибо как око тела, каково само, таковым делает и тело, например, если оно чисто, то и тело светло, а если оно темно, то и тело мрачно, так же точно и душа располагается по состоянию ума. Если око и свет, полученные ей от Бога, начинают омрачаться завистью или любостяжанием, вообще сказать, любовью к вещественному, то и она омрачается".