Свет луны
Шрифт:
Дойдя до своей комнаты, она увидела камердинера маркиза, входившего в дверь комнаты, находившейся рядом. Открыв дверь своей комнаты, она вошла, и ей показалось, что все здесь залито светом. Через дверь, которую она раньше не замечала, вошла Элси.
— О, вы так рано вернулись, мисс! — воскликнула служанка. — Я не ждала вас так быстро.
Неома ничего не ответила. Тогда Элси произнесла:
— Его светлость распорядился поставить цветы в вашем будуаре — . Посмотрите, мисс, какая прелесть!
Служанка открыла дверь в небольшую комнату, и Неома вошла
— Но разве это не прелесть, мисс? — спросила Элси. — А здесь находится спальня его светлости. Да вы, наверное, уже знаете об этом.
Служанка пересекла комнату и открыла еще одну дверь, через которую Неома увидела огромную кровать с пологом на четырех столбиках. Неома задержала свой взгляд на кровати и задумалась над словами Элси.
Что она имела в виду, говоря: «Да вы, наверное, уже знаете об этом». Почему она должна была знать об этом? Зачем ей надо было вообще думать, где находится спальня маркиза?
И вдруг, словно сбросив вуаль, закрывшую ей глаза, Неома все поняла. Она вспомнила, как вели себя подвыпившие женщины и мужчины во время первого ее визита в Сит. Комнаты этих дам и джентльменов находились рядом, как сейчас ее комната и комната маркиза. Только теперь ей стало ясно, зачем маркиз попросил приехать ее одну погостить в Сит… зачем он хотел подарить ей такую дорогую вещь… зачем он поцеловал ее, а затем отправил сюда, в постель.
Ужаснувшись открывшейся правде, девушка выбежала из гостиной и побежала по коридору, затем вниз, где, ей казалось, находилось единственное место, где можно было спастись. Это была церковь. Только здесь она могла найти сейчас успокоение и прийти в себя от этого кошмара.
Наконец, едва переводя дыхание, добралась она до церквушки. Дверь оказалась открытой. Как и во всем доме, здесь было светло. Над алтарем горели два шестирожковых канделябра. Упав на колени, она никак не могла начать молиться, не зная, какие подобрать слова. Вместо этого перед ней словно ожили образы тех падших женщин, которые вели себя отвратительно за обеденным столом. Она вспомнила о Вики Вейл с изумрудным ожерельем, а также глаза лорда Дадчетта в тот момент, когда он пытался поцеловать ее.
Раньше она не понимала ни самих этих людей, ни их поведения, но сейчас все это стало перед ней в образе отвратительного монстра. Она вспомнила, как разговаривали распущенные леди и с какой фамильярностью обращались с ними джентльмены. Единственное, что она в силах была сказать сейчас:
— Боже, помоги мне! Спаси меня! Как же я… могла быть такой глупой и наивной… согласившись приехать сюда? Почему я не догадалась, что меня здесь ожидает и зачем меня сюда пригласили?
Она плакала и вспоминала свою мать, молила ее о помощи:
— Прости меня, мама… прости за мою глупость… но я представления не имела о том, что… такие вещи вообще возможны в жизни…
Неома долго еще плакала, вымаливая прощения у бога и у своей
Маркиз смотрел на нее удивленно и даже озадаченно, видя ее испуганный взгляд и слезы на щеках.
— Что случилось? Чем вы так расстроены? Сложив руки вместе, она сделала усилие и произнесла:
— Я ничего не знала… не имела ни малейшего представления… прошу, поверьте мне. Я не поняла, что вы имели в виду… на что надеялись, пригласив меня сюда.
— И что же вы не понимали?
— Например, то, зачем… те женщины… их комнаты… находились рядом… с комнатами мужчин… я ведь думала… они просто друзья… Теперь понятно, почему Перегрин говорил, что не смог бы заплатить той…которая поехала бы с ним сюда. Мне тогда показалось это странным. И только теперь я многое поняла.
Слова Неомы были для маркиза громом среди ясного неба. Он пристально смотрел на нее, пытаясь понять, правда это или ложь. Спустя мгновение Неома тихо сказала:
— Я понимаю, что кажусь вам наивной… однако, поверьте мне, я никогда… не была знакома… с такими женщинами или… с теми джентльменами, которые были у вас в гостях. Возможно, это покажется вам глупым… очень глупым… Пожалуйста, простите меня, но я не могу… сделать то, что вы ждете от меня… это низко и дурно.
— Низко и дурно? — повторил маркиз. — Не хотите ли вы сказать, что Стандиш — не любовник вам?
— Н-нет… конечно же, нет! Как вы можете так думать, — возмутилась Неома. Она готова была уже признаться, что Перегрин является ее братом, но поняла, что этим признанием сделает плохо Перегрину. Маркиз был бы разъярен, узнав, что кто-то осмелился привести на его прием сестру, а не одну из тех распутных женщин, которых он ожидал.
— Вы говорите правду? — допытывался маркиз. Посмотрев ему в глаза, она удивилась, что он не верит ей, и добавила:
— Я никогда бы… не приехала с Перегрином. А сейчас… я в этом уверена как никогда, однако обстоятельства, о которых вы уже знаете, заставили меня это сделать.
— Ах да! Стандиш рассчитывал на вашу помощь в краже долговой расписки, — произнес маркиз.
Неома замерла, так как страшная мысль пришла ей в голову. Тогда она спросила:
— Если… я не сделаю… то, что вы хотите, вы заставите… Перегрина платить долг?
Ее голос дрожал, в глазах опять стояли слезы. Посмотрев на нее, маркиз спокойным голосом ответил:
— Может быть, поговорим об этом утром? Думаю, вы сейчас очень устали. Я тоже устал. — Маркиз вытащил из кармана носовой платок и вытер глаза Неоме.
— Идите спать, Неома, — произнес он. — И хорошо закройте дверь. Я обещаю, что ни я, ни кто-то другой не побеспокоит вас.
Неома смотрела на маркиза, моргая темными ресницами, влажными от слез.
— Вы… не сердитесь на меня?
— Нет, конечно, нет, — ответил маркиз. — Все, что произошло, конечно, крайне озадачило меня. Похоже, что я, так же как и вы, оказался полным глупцом.